Вот взгромоздилась на тумбочке, а ноги в туфлях на табуретку поставила, как на троне каком сидит, принцесса!.. И щиплет струны на своей потертой гитаре, бантик розовый на грифе качается.
— Валентиновна, ну хоть слово-то скажи! — с мольбой, со слезами в голосе просит Семен и протягивает руки, чтобы тронуть за локоть, за колено свою Валентиновну. Но дернулась, строго и чуждо зыркнула из-под черной завитой челочки. И просто не верится Семке, что весной еще, в мае он целовал эти губы, гладил эти волосы, а эти тонкие и сухие руки крепко обнимали его. И как подумает о том Семен, как только вспомнит, так в голове будто бомба взорвется и по спине ручьем — холодный пот. Уф!.. Чего же это случилось-то с ней? Что?
— Валентиновна…
Поехала когда на каникулы, все путем было, проводил до Ховани честь честью, у председателя лошадь выпросил и на тележке домчал свою Валентиновну, как принцессу, в поезд посадил, ручкой помахал: «Привет теще дорогой!» Укатила в Саранск к мамочке, оттуда вдруг вздумала чего-то к тетке в Пензу, хотя и не говорила ничего, и вот из Пензы этой проклятой явилась как подмененная. То сердилась, что Семка руки у нее не просит, на колени не становится, а все вроде бы шуточками: «Валентиновна, чего болтаться, давай-ка я к тебе переберусь, честь по чести, а?» — а тут и близко не подойти. Так бы ее растак, эту Пензу!
— Валентиновна, давай хоть выпьем за Новый год, — жалко просил Семен.
— Пей, я тебя не держу…
Вот и весь ответ. И головы не подняла.
— Вот, знаешь, дело было, — начинает рассказывать Семен. — Помнишь, как в одной истории? Приходит к богачу бедняк и просит взаймы хлебушка до новин. А богач завсегда рад, ему выгодно: даст рожь заплесневелую, залежалую, а получит свеженькую. И одна ему малина — что урожайный год, что засуха, отдай, сколько взял, а то и с про́центами.
— С проце́нтами, — поправила Валентина.
— А? Ты! — обрадовался было Семка, дернулся к ней, но опять наткнулся на чуждый, холодный взгляд из-под челки.
— Ну и что из этого? — спросила с усмешкой.
И правда, подумал Семка, к чему бы я говорил все это?.. А ведь только-только была какая-то ясная и точная мысль, какие-то умные слова напрашивались на вывод из этой притчи, а тут все забыл, все вылетело из головы. Вот — одним замечанием все сбила! Да и где он эту старину слышал? Или сам придумал? Эх, глупая голова!.. И, схватив бутылку шампанского, целый мешок которого приволок из Сенгеляя для Валентиновны на аверяскинские деньги, схватив бутылку, лил пенную предательскую жидкость в эмалированную кружку.
— За город Пензу, чтобы он провалился сквозь землю.
Но тут он услышал чьи-то шаги на лестнице.
— Кто-то идет, Валентиновна! — с радостью утопленника сказал Семка. Но и туг не подняла на него глаз, не посмотрела, точно все на свете было теперь безразлично нашей Валентиновне, кроме, может быть, далекого от Урани и прекрасного города Пензы, куда и летели ее мысли под гитарный перебор.
И Семка, и Валя одинаково обрадовались Ане — она нарушила тягостное для обоих и бессмысленное свидание. Семен — тот оживился мгновенно, стал смешно рассказывать, какая свалка была в сенгеляйских магазинах накануне денежной реформы, изображая бабу, которая шла по улице с хомутом на шее, — купила, пустила в дело денежки, не пропали!.. И правда, очень смешно Семка изображал эту бабу, и Аня не могла удержаться от смеха.
— А ты спроси, чего он сам-то купил, — строго заметила Валентина и добавила едва слышно: — Остолоп.
Семка, конечно, сделал вид, что не слышал ничего, в том числе и «остслоп», хотя, признаться, про то, что он купил, лучше бы не говорить в новогодний вечер. А купил Семка — теперь-то и сам не поймет, как это вышло, купил он у знакомого демобилизовавшегося из Германии старшины фотоаппарат и машинку для стрижки волос. Ну, машинку — это еще ладно, это еще можно понять, она и пригодиться может, но фотоаппарат-то зачем?
— Нет, Аня, ты только представь! Полторы тысячи на ветер выбросить! Ты бы лучше костюм купил себе приличный!.. Погляди, в чем ходишь-то?!
— Ну вот, разговорилась наконец-то Валентиновна!
— Нет, ты погляди, он еще и улыбается! Он совершенно не может понять, что фотоаппарат этот еще пустое место, что к нему надо кучу разного, еще учиться надо этому делу!..