— Господи, царица небесная, пришел!..
А Буян с визгом метался вокруг них, взлаивал на Захарыча, на сбившихся кругом ребятишек, на Алду, словно старался отогнать их подальше от своих хозяев…
Глава четвертая
На дверях Цямкиной избы был приколот лист бумаги с красным жирным крестом, который был виден даже и с улицы, а под крестом крупными синими буквами написано:
Это можно было тоже издалека прочитать. Кто же хотел знать подробности, должен был подойти совсем близко. И было написано там вот что:
Прием больных — с 9.00 до 13.00
Перерыв на обед — с 13.00 до 14.00
Обслуживание вызовов на дом — с 14.00 до 16.00
Санпросветработа — с 16.00 до 17.00
День профилактики — четверг
Первая помощь — круглосуточно.
И под всем этим стояло:
Все это выглядело очень внушительно, и даже сама Аня с какой-то даже робостью поглядывала на свое объявление и вроде как бы не веря, что «Зав. медпунктом А. Преснякова» она сама и есть, а не кто-то другой.
Все было готово и в самом медпункте. На выскобленном до желтизны столе Аня расставила пузырьки с немногими лекарствами и несколько баночек с цинковой мазью, разложила пакетики бинтов, вату, стетоскоп, шприц, пинцет, — вот и все, что ей дали в аптеке на первый случай, но даже это имущество, сверкающее и пахнувшее на всю избу больницей, внушало Ане какое-то серьезное, почти благоговейное чувство. О Цямкаихе и говорить было нечего: старуха не смела и близко подойти к столу. Кажется, она и избу свою не узнавала.
На окнах пузырились белые марлевые занавески, в простенке висел белый Анин халат, пугавший Цямкаиху снежной чистотой.
Медпункт ждал на прием больных, а их не было.
— Боятся, — объяснила Цямкаиха.
— Да чего же бояться-то?
Но этого и она не знала, хотя в душе-то своей понимала и разделяла этот страх: случись у нее теперь какая-нибудь немочь, разве бы она пришла сюда, легла бы на эту вот скамейку, застеленную наполовину клеенкой, а наполовину газетами? — боже упаси! Ведь эта медичка, хотя она и хорошая, обходительная девушка, как возьмет свой блестящий ножик!.. Нет, Цямка хорошо чувствовала, почему не идут в медпункт люди, да только не могла объяснить этого Ане.
Прошел и второй день, и опять никто не пришел с 9.00 до 13.00, никто и вызов на дом не сделал. Можно было подумать, что в селе, где проживает около трех тысяч человек, все на редкость крепкие и здоровые и не нуждаются ни в каком медпункте.
— Привыкли люди-то без фелшара, — объяснила Цямкаиха, видя, как переживает, как мучается Аня, то и дело выходя на крыльцо в своем белоснежном халате. — Да сами и лечатся кто как.
— Да ведь это опасно, бабушка, надо сначала диагноз поставить, а потом лечиться, — отвечала Аня, и у самой при этих словах сердце начинало биться тревожно — диагноз! Но сможет ли она сама это сделать?.. И досадно вроде бы, что медпункт старалась готовила, а никто не идет, и в то же время в глубине оробевшей души радостна такая отсрочка.
— Всяко бывает, — соглашается Цямкаиха. — Бывает, до того дотерпится какой-нито горемычный от своего-то лечения, что чуть живого на телеге в район повезут… Так ведь чего тут поделаешь, девонька, темный народ…
Темный народ!.. У Цямкаихи это звучит вроде даже и с извинением, как будто она защищает своих односельчан от Ани.
— Опять же к своим знахаркам бегают…
— Много их в Урани, этих знахарок?
— Много-то нельзя сказать, а так-то есть, пользуют, слышно…
— Да сама, наверное, ходила, Анна-бабай? — сказала Аня с улыбкой.
— А куда денешься-то, девонька… Вот зимой, после рождества, бок чего-то заболел. Да так заболел, на ферму едва добредала. Вот и пришлось идти. Десяток яичек собрала да и пошла.
— К кому ходила?
— Да есть тут у нас одна, Парасковьей зовут.
Аня вспомнила ту суровую, строгую старуху, которая приходила к Вере, как истово она молилась…
— Помогло?
— А не знаю, — беспечно сказала Цямкаиха и засмеялась. — Болело, болело, а потом перестало. Может, и помогло, кто знает…
В четверг, когда Цямкаиха пришла с утренней дойки и они напились чаю, Аня собралась в свой первый профилактический обход. Она волновалась и едва слышала, о чем рассказывает Цямкаиха, прихлебывая жидкий чай из блюдца. А говорила Цямка о том, что Верке бы не надо теперь ходить на работу, «не дай бог что исделается — тяжелая уж больно стала баба». Однако до Ани не доходил смысл этих слов: какая Верка? Что может сделаться?.. «В халате идти или так?» — бился в голове мучительный вопрос, который Аня никак не могла решить. То ей казалось, что идти нужно непременно в халате — и это сразу, с первой встречи внушит людям всю серьезность медицины и важность ее личного здесь присутствия, — при этом вспоминалось свое благоговение, которое она испытала в первый день в училище, когда в аудиторию стремительно и властно вошел преподаватель в белоснежном отутюженном халате. «Нет, здесь ведь не училище! — думалось ей следом. — Смешно… Еще людей напугаю!..»