— Ого! Вот о каких материях разговор! — И Аня смутилась, замолчала, а Лепендин поторопился вообще перевести разговор на другую, более важную, более достойную, как ему казалось, тему: обсуждение нормы выдачи хлеба на трудодень.
Да, ничего не скажешь, давненько не ставились эти вопросы на обсуждение правления в колхозе имени Карла Маркса. «Все для фронта! Все для победы!» — такой лозунг висел не только на бревенчатой стене правления, но был и главным и, пожалуй, единственным принципом жизни в Урани, как и по всей стране. И это было в порядке вещей. А как же иначе? Ведь все посылалось туда, на тот фронт, где победу над фашистами добывали своей кровью их же мужья, их братья и дети. Стало быть, каждый килограмм хлеба, мяса и масла они без всяких разговоров отдавали фронту. А сами — как-нибудь выдюжат. Хорошо и то, что не под пулями, не под бомбами…
Так было все четыре военные года, так было каждую осень — о хлебе на трудодни и разговору не было. Выпишет председатель на бедствующую семью фронтовика килограммов пять, и то ладно: держись, крепись дальше, жди своей картошки, своего ячменя на задворье.
Да, так было. А теперь вот война кончилась, фронтовики домой возвращаются, не все, конечно, не все, один из десяти будет ли?.. Но не об этом сейчас речь, не об этом. Речь о том, как жить дальше, сколько дадут на трудодень хлеба…
И правда, разве не имеют права колхозники колхоза имени Карла Маркса получить за свой труд какую-то мизерную долю того урожая, какой они вырастили и собрали? Ведь план по хлебопоставкам выполнен, в Ховань на приемный пункт свезено хлеба — невиданное за последние годы — почти триста тонн! Кроме того, выполнена и дополнительная хлебопоставка — пятьдесят тонн. Да, дополнительная хлебопоставка тоже выполнена, и Щетихин с руководителями колхоза были отмечены в докладе секретаря райкома.
И все это хорошо. Но вот и дошло дело до трудодней. Сегодня вот они тут поговорят и решат: двести граммов на трудодень либо сколько, а завтра сядут со Щетихиным в тележку и поедут в райком это дело утверждать. А как утвердят то на общем собрании и постановят: «Триста граммов зерна на выработанный трудодень…»
Но это пока предположения товарища председателя.
— Что касается картошки, то урожай по колхозу получился хороший, почти по сто десять центнеров…
— Сто девять, — поправляет главный бухгалтер.
— Засыпано в бурты у нас двадцать тонн на семена будущего года, пятьсот тонн подлежат вывозке на приемный пункт, а триста тонн разрешено к выдаче на трудодни. Это, товарищи, большое дело, и я думаю, килограмма по два на трудодень мы можем… — Тут он поглядел искоса на главбуха и, поймав его одобрительный кивок, торжественно закончил: — Из такого предварительного расчета, товарищи, мы можем выписывать остронуждающимся колхозникам к Октябрьским праздникам аванс!
Сказавши это, Лепендин опустился на стул, потому что от боли в ноге уже и стоять было невмоготу. И, севши, он ждал какого-то одобрительного гула, одобрительно-похвальных выкриков, как вдруг совершенно явственно в установившейся тишине раздался тяжелый-тяжелый вздох и усмешливо-тоскливый голос:
— Опять аванс…
— Опять, — вздохнула баба.
Лепендин поднял голову и посмотрел на Полину. Она?
— В соседях по три кило раздали, — смело сказал Семен Кержаев. — А они нас-то завсегда беднее считались.
— Беднее, — вздохнула опять баба.
— Тише, — сказал Сатин. Он отчего-то был бледнее обычного и закусывал нижнюю губу. — Тише, — повторил он, хотя и так была тишина.
— Ты что? — спросил Лепендин — Хочешь сказать чего-нибудь?
Иван Иванович поглядел на Щетихина.
— Нет, ничего, — сказала он. — Это я так…
— Тише сам ешь, — опять сказал Семка, — а люди хлеба хотят.
Пивкин всхохотнул. И правда, получилось смешно: ведь по-мордовски «тише» значит «сено»! Ну и Семка! «Тише сам ешь»!..
Но нужно было заканчивать свой доклад. И Лепендин заговорил о конопле. Только на коноплю все и надежды, ведь за коноплю можно получить хорошие деньги.
— А что такое деньги для колхоза, объяснять, мне кажется, не нужно.
И главный бухгалтер кивнул, соглашаясь и одобряя председателя.
— Деньги — это гвозди, стекло, кровельное железо, кирпич. Ясно, товарищи, что такое конопля? Это в конце концов хороший трудодень.
— Сколько?
— Отвечу тебе, Семен Кержаев, отвечу. Это, — Лепендин поглядел на главбуха, — это на будущий год при таком урожае будет копеек пятьдесят.