Они стояли за возом, поэтому Иваниха не видела их.
— Давай, поезжай, — сказал Лепендин и подал руку Прохору. — Мне тоже в правление еще зайти…
Вот и чего, кажется, хитрого тут или трудного: постояли, сказали друг другу слова-то вроде бы и посторонние, а вот разошлись совсем не теми людьми, какими встретились!.. И Прохор очень хорошо чувствовал в себе эту перемену. Он даже не сердился теперь и на Иваниху и в ее крикливом голосе не слышал злости, нет, не слышал, а наоборот — что-то такое робкое, жалкое и одинокое, так что хотелось подойти к ней и сказать: «Соседка, приходи-ко давай сегодня чай пить…»
И как потом жалел, что не подошел, не сказал — эх!..
Лепендин потихоньку хромал улицей в сторону правления. Если идти домой, то совсем в другую сторону, вот этим проулком. Но домой еще рано, еще дела в правлении, еще надо с бухгалтером обсудить возможность покупки семян картофеля и кирпичей — печки совсем развалились в школе, да и в правлении тоже… И бригадиры соберутся — разнарядка на завтра… Теперь не лето, не осень — с бригадирами спокойно, не психуют мужики, не отчаиваются, выгоняючи народ на работу, теперь зима, бабы дома сидят, в лес по ягоды да по грибы либо на базар с этим своим товаром не бегают. Вот опять к весне…
Да ведь и то сказать, вынесли решение на правлении: «Установить среди бригадиров строжайший порядок на ранний выход и поздний уход с работы». Это первое. А второе: «Всеми мерами пресекать безобразие в отношении уходящих колхозниц на рынок вплоть до наложения штрафов». Решение-то вынесли, это все верно, да ведь если бы не грибы, не ягоды да не рынок, то чем бы налог-то платили!.. Вот какой круг заколдованный получается, с огорчением подумал Лепендин и длинно сплюнул под ноги.
Это его необычное раздражение по поводу вещей, которые он уже как бы и замечать перестал в жизни, поднялось в нем сейчас из-за этой тягучей и надсадной боли в ноге, от которой, казалось, не было никакого спасения, никакого успокоительного лекарства. А может, какое и найдется у этой медички? — подумал Лепендин, невольно вспоминая свадьбу Щетихина и ту девушку с русыми волосами и с длинной тонкой шеей, которая сидела на дальнем конце стола рядом с толстощекой и плечистой Грушей. Медичка!.. И не то чтобы боль в ноге прекратилась, но как бы притухла, притихла. Лепендин даже улыбнулся: смотри-ко ты!.. Он постоял с минуту на дороге, косо поглядывая на маленькие, желтые от лампового света оконца в доме Цямкаихи, потом начал доставать папиросы, долго искал в просторном кармане галифе коробок спичек. «Зайти — нет?» — свербило в голове. А нога между тем отчего-то и совсем успокоилась — надо же так!.. Тогда чего же и заходить? И вскоре было уже ясно, что в медпункт и заходить нечего, а все равно в голове, как заноза: «Может, зайти?..»
И тут вдруг стукнула дверь, и на дорогу легко выбежала она сама, эта светловолосая медичка.
— Здра… здравствуйте…
Была она в белом вязаном платке, в черном пальто, туго стянутом в талии, в черных высоких валенках.
— Здравствуйте, э… товарищ Преснякова!.. — сказал Лепендин и засмеялся, потому что — умереть ему на этом месте — он ведь минуту назад и не знал, что знает ее фамилию.
— Вы ко мне? — смущенно спросила Аня, опустив голову.
— Да… Нет, — сказал Лепендин и опять засмеялся. Как мальчишка, подумал он про себя с веселым укором. — Хотел, впрочем, но в другой раз. Да и вы, я гляжу, куда-то отправились…
— К деду Туче, — сказала Аня. — Надо перевязку сделать.
— Ну! — удивился Лепендин. — Да что с ним?
Аня рассказала, как дед Туча замерз на своем посту за околицей на Хованьской дороге, что обморозил руки и ноги — третья степень.
Лепендин качал головой и удивлялся: вот так дед Туча!.. И когда Аня, простившись, пошла, то Лепендин не сразу ее окликнул:
— Э!.. Товарищ… Преснякова!
Аня остановилась.
— Вы ни в чем не нуждаетесь? Ну, по части дров или там чего…
— Нет, — сказала Аня. — Дрова сельсовет привез.
— Ну, если что вам понадобится или там хозяйке, вы смело приходите в правление, чем можем — поможем.
— Ладно, — сказала Аня и улыбнулась, потому что все в груди у нее ликовало. — Обязательно приду!.. — И заторопилась — только снег заскрипел под валенками.
Лепендин улыбнулся, сам не зная чему, и когда пошел дальше в сторону правления, нога опять стала мало-помалу ныть, а вскоре разболелась по-прежнему… Вот напасть какая! А тут еще навстречу сельсоветский Егор:
— Товарыш Лепендин! Товарыш председатель!..
— Ну, чего тебе?