— Нет, нет, никуда я не поеду. Не оставлю тебя, — крикнул вдруг Яша, подхватив с лавки шапку, побежал на улицу, словно его прямо сейчас собрались отправлять на учебу.
Аня вышла следом, простившись со стариком. Яша бежал по улице к школе.
«Наверное, у них эта репетиция», — подумала Аня.
Глава седьмая
Спектакль, который репетировался в школе под руководством «режиссера» Валентины Ивановны, должен был показываться накануне пасхи, потому что это был антирелигиозный спектакль под названием «Паутина». В нем показывалось, как попы и религиозные фанатики опутали одну хорошую женщину, завлекли ее в свои церковные сети, из-за чего эта хорошая несчастная женщина лишилась семьи и в конце концов покончила с собой.
Спектакль должен был получиться острым и поучительным, так как Валентина Ивановна сама исполняла роль этой несчастной женщины. Но опасение вызывал Семка Кержаев, который исполнял роль попа, — так в одном особенно трогательном месте, где Семка-поп должен был окончательно увлечь несчастную женщину в свои религиозные сети, он, Семка, сколько ему ни толковала Валентина Ивановна, отклонялся от роли: он, во-первых, норовил обнять ее, а во-вторых, называл Валентиновной и говорил совсем не то, что надо было.
Валентина Ивановна сердилась, грозила прогнать Семку, исключить из спектакля, а на роль попа пригласить самого Аверяскина Ивана Филипповича, так как он горит желанием принять участие в том спектакле. И на некоторое время Семка делался послушным «артистом».
До пасхи оставалось три дня, и весть о том, что в школе готовится «пасхальное» представление, в котором будут изображать «наших богомолок», облетела и взбудоражила Урань. Впрочем, это могло только казаться самой Валентине Ивановне, с головой ушедшей в свой спектакль, да еще Ане, которая никогда не видела, как готовится сельский человек к этому православному весеннему празднику. О том, что есть такой праздник, Аня и раньше слышала, но чтобы его ждать, как Первое мая, чтобы готовиться к нему, — нет, про это Аня не знала. А тут вон что творится!
Бабы таскают воду для стирки и для мытья окон, стен и полов, выбивают пыль из половиков, одеял и подушек, пуская по весеннему ветру легкие, еле заметные облачка. Везде суета, беготня, стук ворот раздается веселой праздничной хлопушкой на всю улицу.
Готовится к пасхе и Цямкаиха. Хотя у них в избе и так чисто — как-никак, а медпункт все-таки! — но ведь дела, если особенно захочешь, найти всегда найдешь. Кроме того, на дворе вон что делается! — всю зиму, как и раньше, Цямкаиха хлестала помои и всякий мусор прямо с крыльца, и такая гора ледяная получилась!.. А вот теперь, как тепло-то стало, и поплыло все. И ничего бы вроде такого необычного нет в этом, всегда так во всей Урани делается, но вот Аня забегала, заволновалась: ой, нельзя! Ой, антисанитария! Ой, зараза!.. А какая такая зараза, если всю жизнь так люди делают и живут?
— Да ведь колодец рядом, Анна-бабай! — убеждает Аня. — А ведь все это попадает в питьевую воду!
— Ничего вроде бы не бывало, не заметно… — слабо защищается Цямкаиха.
— Да как же незаметно! То и дело у всех животы болят. Вчера двое было, сегодня вон Федька прибегал…
Правда, это есть, это уж всегда так: весной животами люди маются… И парнишка Федька прибегал, правда, к сестренке своей Аню звал: «Помирает от живота, помогите, Анна Петровна!..»
— А почему? — продолжает Аня воспитывать Цямкаиху. — Потому что в колодцы попадает всякая грязь, всякие нечистоты, а люди пьют воду некипяченой.
Впрочем, Аня это же самое не устает говорить при каждом удобном случае, а вчера в сельсовете учинила настоящий скандал: надо провести генеральную уборку всего села, это раз, а второе — везде расклеить печатные объявления о том, чтобы люди пили только кипяченую воду.
— Ладно, — отмахивается Аверяскин, — после пасхи.
— Да вам-то что до пасхи, Иван Филиппович!
— Вы, Анна Петровна, мне не шейте, я говорю про антирелигиозное мероприятие!..
«Не шейте… — думает Аня. — Вот грубиян-то…»
Вечер. Аня разложила на столе лист бумаги, который дал ей Иван Иванович Сатин, и выводит кривыми красными буквами «Санбюллетень». Заголовок выглядит внушительно и строго, и Аня уже представляет, как люди будут останавливаться и читать о необходимости пить только кипяченую воду и уничтожать мух — разносчиков заразы…
Уставшая за день Цямкаиха сидит рядом, вяжет носочек для Витеньки, который сейчас «проживает» в семье Пивкиных, поверх очков посматривает на Анину работу и уважительно качает головой.