— Прямо и не верю, Семенович, что это дочь твоя!..
Михаил, улыбнувшись в усы, промолчал.
Глава вторая
Витя теперь живет в своем доме, у него есть отец, бабушка Алда и кот Филя. В сентябре Вите исполнилось два года, а сентябрь был уже давно, сейчас за окном снег, по дороге скрипят возы с сеном, за возами шагают люди, и только морозные узоры на стекле мешают Вите разглядеть отца — ведь он тоже поехал за сеном.
Бабушки Алды тоже нет — ушла убирать в школе, ведь она там работает уборщицей. И домовничают они теперь вдвоем: Витя и кот Филя. Кот Филя лежит на печи, и только глаза его зеленые посвечивают оттуда. Когда Витя оглядывается и видит Филины зеленые глаза, то ему совсем не страшно ждать отца и бабушку. А если сделается очень скучно и захочется плакать, то Витя залезает к Филе на печку, обнимает его, гладит пушистый живот, а Филя начинает громко мурлыкать, — бабушка Алда говорит, что это Филя рассказывает сказку. Бывает, что и Филя мурлычет громко, а плакать все равно охота. Витя и сам не поймет, почему так хочется плакать. Но тут всегда кто-нибудь и придет: или бабушка, или папа, или тетя, от которой пахнет молоком, и у нее еще такие большие и красные руки. Эта тетя всегда приносит молоко в ведерке, а когда берет Витю на руки, прижимает к груди и дует в шею и щекочет, то Вите кажется, что эту тетю он давно-давно знает и любит, а когда она уходит, то ему хочется плакать.
Еще часто приходит другая тетя, которую Витя не любит, потому что она ложкой открывает ему рот, считает зубы, смотрит в уши, а иногда прикладывает холодную трубку к Витиному животу. И руки у этой тети всегда почему-то холодные и твердые, и она никогда не щекочет Витю, не дует ему в шею и не играет с Филькой, а отец при ней почему-то молчит и как будто боится ее. Нет, Витя не ждет эту тетю и не любит ее нисколько. Но эта тетя Аня иногда приносит подарки: красную машинку, которая, правда, уже сломалась, кубики, а вот мячиком они с Филькой играют, хотя он тоже порвался в одном месте.
Бывает, отец берет Витю на руки и, пошатываясь, подносит к рамке с фотографиями и, тыча пальцем, спрашивает:
— Это кто?
Витя уже всех знает здесь и отвечает без запинки:
— Это бабушка Алда.
— А это?
— Это дедушка Иван, он умер давно.
— А вот это кто?
— Это бабушка Иваниха, она тоже умерла.
И знает Витя уже, что папка на этом месте всегда почему-то сожмется весь и дернется и скажет так горько и тоскливо: «Эх!..» А что это «эх», Витя не знает. Другое дело, когда он смотрит на маму, а толстый желтый палец отца скользит по стеклу, приближаясь…
— А это?
— Это… это мамка, — тихо скажет Витя, исподлобья глядя на маленькую, с белым уголочком фотографию. И добавит голоском тонким, как паутинка:
— Она совсем умерла?
— Совсем, — шепчет непослушным, срывающимся голосом Борис. А потом, постояв молча, показывает своим широким желтым пальцем:
— А это кто — знаешь?
Но как же не знать Вите это доброе лицо — ведь это тетя Груша, та самая тетя Груша, которая приносит молоко в ведерке!.. И всякий раз тут Вите кажется, что отец хочет что-то спросить у него, но только смотрит в его глаза и не спрашивает, не говорит ничего…
Витя дует на маленький глазок на обледенелом окошке, разгоняет лед, трет пальцем, но только приложится глазом, как стекло запотеет, и ничего тогда опять не видно на улице, — только темный и большой, как дом, едет воз сена по дороге, а кто за возом идет, этого не разобрать.
Но вот, однако, замечает Витя, как какой-то человек, шедший по дороге, свернул к ихнему дому. Может, бабушка? Нет, бабушка так не ходит, это тетя Груша так ходит!.. И Витя поскорей слезает с лавки и торопится навстречу тете Груше. Филька тоже не утерпел на печи — упал оттуда, как мешок: знает, что и ему в плошку молока нальют!
И верно угадали Витя с Филькой — это пришла тетя Груша! Сейчас она сбросит с себя фуфайку, поднимет на руки Витю и, обнаружив у него блеск под носом, сделает страшные и смешные глаза:
— Ой, да кака краса! Кака прелесть! — И мягкой чистой тряпицей крепко и небольно захватит ему нос. — Ну-ка, давай, не жалей, вот так!
Не успели Витя с Филькой напиться теплого молока, как явился к ним еще один гость: сельсоветский Егор. На нем была шинель, подпоясанная веревкой, серая солдатская шапка с облупившейся звездочкой, а на ногах были валенки, тщательно обитые голиком.