Садилось солнце, и окна домов багряно полыхали. Будто полгорода охвачено пожаром. Это был закатный пожар — тихий и не страшный.
Владька наклонился к Жорке. Жорка никогда еще не видел его таким: напряженный, сжавшийся в кулак, а глаза печальные и замученные.
— Жорка, ты не скажешь Тамико? — прошептал он. — И Димке, Олегу? Жорка… Я никогда… никогда больше… Лучше помереть…
Он поглядел Жорке прямо в глаза и добавил:
— Честное ленинское! Под салютом!
Жорка не стал много разговаривать. Он только улыбнулся чуть заметно и буркнул:
— Посмотрим.
Тамико обняла Жорку и Владьку за плечи и глядела вниз.
А внизу, насколько хватало взгляда, раскинулся громадный город, такой громадный, что и представить себе трудно, где он кончается.
Потому что края его растворялись в вечернем тумане, и там, где уже ничего не было видно, угадывались новые кварталы, новые улицы, и казалось, нет городу ни конца ни краю.
Башня медленно поворачивалась, и город поворачивался тоже, рассеченный широченной, матово поблескивающей Невой.
— К батьке твоему вместе пойдем, к Демьянычу. А то еще отлупит не разобравшись, — сказал дядя Федя Жорке. — Я с ним потолкую.
— Все будет хорошо, все будет отлично. Я тоже пойду, — пробормотал дядя Арон, не отрываясь от кинокамеры.
Тамико глядела вниз.
Дома стояли плотно, плечо к плечу. Разные — высокие и низкие, старые и новые. И в каждом десятки окон. И за каждым окошком кто-то живет. Такие же люди, как дядя Федя, Владька или Жорка. А если так, то в этом городе живут одни хорошие люди.
«Ведь мы случайно встретились, — думала Тамико, — я ведь не выбирала их — чтобы получше, а вот они какие все оказались. Значит, и другие тоже такие».
От этой мысли щеки у Тамико стали горячие, а руки сильные и теплые.
Мир был надежный и добрый.
Примечания
1
Гамарджоба (груз.) — грузинское приветствие.
(обратно)2
Тамико, девочка, опять тебя обидели эти противные мальчишки? Не плачь, родная! (груз.).
(обратно)