Потом мне пришлось покопаться в бумагах Фишера, чтобы найти писанину за его авторством. Затем я кропотливо её воспроизводил. Первым делом выписал все буквы по алфавиту и напротив них вывел имеющиеся в моём распоряжении образцы почерка прежнего хозяина. Давненько я так долго не писал от руки. Спина затекла, просто жуть! Ещё все пальцы перепачкал в чернилах. М-да, муторное занятие… А куда деваться?
Из писем я узнал, что «мои» папа и мама уже умерли, успев произвести на свет пятерых детей. У «меня» было два старших брата и ещё две сестры. «Я» самый младший. Поэтому никакого наследства «мне» не светило. Прибыльная должность отца, благодаря которой он получил дворянство, перешла к старшему сыну. Второй сын поступил на военную службу. Сёстры, получившие стараниями родителя приличное приданое, вышли замуж. Один «я» остался не у дел. Единственное, что дал «мне» отец — это возможность получить хорошее образование. А потом он умер. Мама пережила его ненадолго. «Мне» пришлось самому пробивать дорогу в жизни. На помощь братьев и сестёр рассчитывать не приходилось. У них имелись свои семьи.
Правда, у отца был младший брат, то есть «мой» дядя. Он немного помогал «мне» с работой. Однако чтобы получить прибыльную должность, требовалось часто и обильно «подмазывать» нужных людей. А вот с этим у настоящего Лионеля Фишера, похоже, были проблемы. В моё время таких людей называют некоммуникабельными. Хотя это не помешало получить ему докторскую степень. Значит, какие-то таланты у человека всё же имелись. Да и без друзей он не остался. Я нашёл несколько писем от некоего Жерома. Тот предупреждал Лионеля ни в коем случае не искать счастья в Пруссии, так как вместо работы можно угодить в армию. Свихнувшийся на войне прусский король Фридрих II вербует в неё чуть ли не насильно. От этой новости мне захотелось заржать в голос. Еле сдержался. Весь дом спит, а я тут веселюсь.
Дальше мне стало понятно самое первое письмо от дяди, прочитанное мной несколько дней назад. Кто-то из его знакомых подсказал, что Россия нуждается в грамотных людях. Вот он и отправил своего незадачливого племянника куда подальше. Отсюда и пространные рассуждения об отце, достигшего больших высот. Что ж, с этим всё ясно. Ещё бы знать, как «я» попал на глаза Воронцову? Скорее всего, случайно. Просто он увидел иностранца и вспомнил о Белкине, который просил поспособствовать с учителем. В любом другом случае «моя» мелкая особа заинтересовать его совершенно не могла.
Морской берег, усеянный белым песком, был абсолютно пустынным, если не считать пары чаек, ходивших по его кромке, и матерчатого тента с шезлонгом. Я, раздевшись до трусов, с удовольствием улёгся на шезлонг. Предзакатное солнце незаметно клонилось к горизонту и отражалось в морских волнах сотнями ярких бликов. Я закрыл глаза. Телом овладело полное спокойствие. На периферии сознания слышались крики чаек, тихий шелест прибоя, стрёкот насекомых. Кожу обдувал приятный, тёплый ветерок… Никаких мыслей… Никаких желаний… Вдруг я почувствовал прикосновение к своему плечу. Лёгкое удивление заставило приоткрыть глаза. На меня, улыбаясь, глядела певица Клава Кока, одетая в розовое бикини. Фигура у девушки была настолько сексапильной, что я сразу возбудился, но совершенно лишился дара речи. Пока пытался выдавить из себя хоть слово, эта обворожительная нахалка снова коснулась моего плеча…
— Леонид Иванович, вставайте. Вы сами просили разбудить вас, когда пробьёт семь часов.
— Какие семь часов? — я наконец-то справился со своими голосовыми связками, зато очень удивился странному голосу певицы.
— Так колокол церковный пробил… — прозвучал ответ.
— Церковный колокол? — я в недоумении стал оглядывать берег в поисках храма, но он вдруг превратился в Марфу, которая в свете лучины больше походила на Фрекен Бок из мультфильма про Карлсона, чем на Клаву Коку. «У, сука, такой сон обломала!» — чуть не вырвалось у меня. — Марфа, а сегодня плюшки будут? — спросил я мстительно.