— Нет, Семён Алексеевич, ты не прав, — стал возражать Белкин. — Если мужикам всё спустить с рук, в следующий раз они попрут на нас с тобой…
— Кто говорит, чтоб спустить? — перебил Челищев. — Наказать, конечно, надо. Но лишь так, для острастки. Вон в прошлый раз окрестные крестьяне из староверов стали бунтовать, так им всыпали розги, назначили штрафов по пятнадцать рублей и всё.
— Розги, пятнадцать рублей… — передразнил Белкин. — В прошлый раз они ни на кого не нападали. Просто выгнали попов, которые принуждали их ходить в церковь и всё. А сейчас! Избили палками дворянина, отобрали у него шапку и дорогое украшение, подаренное самим королём Франции! А наша государыня-матушка сейчас дружна с французским двором. Ты понимаешь, что может случиться, если Леонид Иванович нажалуется? Нас тут всех по головке не погладят. Да ещё комиссию для разбирательства могут прислать.
— Пусть присылают. Мне скрывать нечего. А вот народных возмущений я опасаюсь. Ты сам, Иван Данилович, слышал, что заявил твой учитель… Требует с каждого бунтовщика по одной тысяче рублей, чтобы компенсировали ему убытки.
— Он в своём праве, — возразил Белкин. — Ты поставь себя на его место… Представь, государыня-матушка наградила тебя орденом, а какие-то вахлаки отобрали награду…
— Всё равно, четырнадцать тысяч рублей — это слишком большая сумма.
Воевода тоже понимал, что сумма большая. Быстро её не соберёшь. И если у купцов ещё есть припрятанные деньги, то ремесленники похвастать богатствами не могли. Тут и цеховая принадлежность не поможет. Больше ста рублей на каждого — не наскребут. А если действительно, как говорит Челищев, народ возмутится? Но ведь и француз может пожаловаться. Тогда комиссия из столицы точно прибудет. И хоть воевода особых грешков за собой не числил, но совсем ангелом тоже не был. Тем более хватало недоброжелателей… И как тут быть?
— Эх, жаль, что Леонид Иванович сегодня не пришёл вместе с вами, — вздохнул Бахметьев. — Вроде он человек незлобивый, могли бы обсудить ситуацию к обоюдной выгоде…
— Он отправился к аптекарю за лечебной мазью, — подсказал Белкин. — Хромает сильно. Вот же напасть, хотел помочь больному ребёнку, в результате сам пострадал…
— Ох уж эти богомольцы! — покачал головой Николай Яковлевич на сентенцию Белкина. С церковниками Боровска отношения у него складывались не очень. Те постоянно устраивали конфликты со старообрядцами, а разбирать скандалы приходилось ему. Кроме этого служители церкви не гнушались переманивать к себе крепостных. Помещики же, да и сам Бахметьев, такому делу активно препятствовали.
Все были заинтересованы в большем количестве крепостных на своих землях. А то страшно было подумать, до чего доходила ситуация: дворяне, подобно простым мужикам, самолично вставали за плуг.
— Иван Данилович, вы уж поговорите с Леонидом Ивановичем, постарайтесь разъяснить ему обстоятельства… А завтра, если ему станет лучше, пусть приходит ко мне. Обсудим сложившуюся проблему.
— Хорошо, Николай Яковлевич, — кивнул Белкин.
После этих слов гости заспешили по домам. К тому же начало вечереть. Да и погода не радовала. Зашедший домой с улицы слуга доложил, что с неба повалил густой снег.
Как-то на празднование Нового Года мы с ребятами в шутку выкрикивали свои желания. Кто-то хотел миллион и королеву; кто-то яхту и в любовницы Матерь Драконов Дейенерис Таргариен из «Игры престолов»; кто-то тачку из последнего «Форсажа», а к тачке Полину Гагарину… Короче, простые, понятные человеческие желания. В тот день погода на улице была просто отвратительная: обильный снег и пронзительный ветер, из-за которого прогулка по улице превращалась в пытку. Причём погода испортилась как раз к вечеру. А до этого вполне себе ничего. Лёгкий морозец в купе с вялым ветерком. Как говорится: «Гуляй — не хочу!» Только нам некогда было гулять. Мы бегали по магазинам и затаривались к празднику. И вот, когда всё куплено, руки отягощены увесистыми пакетами, и тащить их нужно не более трёхсот метров, природная стихия показала себя во всей неприглядной красе. Если честно, даже хотелось бросить пакеты и скорее добежать до подъезда. В тот вечер я тоже произнёс своё желание: «Хочу, чтобы круглый год на улице было + 25 градусов по Цельсию!» Сейчас как раз тот случай вспомнился. М-да…