— Если жить хочет, — огрызнулся венн, отбрасывая колючую еловую лапу.
Глава 9
Размышления у Звездного Моста
Посреди главного двора погоста сегваны развели четыре огромных костра, помимо иных, разожженных тут же на дворе, так что света было в достатке, чтобы участники и зрители предстоящей забавы видели все до мелочей. Забава же предстояла нешуточная. Сегванская дружина, обряженная по-прежнему в сталь, хотя все враги были давно повязаны, а дороги охранялись тремя не менее сильными отрядами, встала квадратом, посреди которого отвели площадку для боя.
С одной стороны четверо дюжих воинов держали под локти боярина Прастена Вилковича. Галирадский старшина к вечеру протрезвел окончательно и теперь только посматривал исподлобья на молчаливых невозмутимых сегванов, запросто пленивших лучших его кметей. Невесел был боярин: обманул его Хальфдир-кунс. Кто же знал, что способен он, морской кунс — морской! — такую рать привести, да еще в самое Дикоземье, в Лесной Угол! Дальше и люди-то приличные не живут, одни венны только!
При воспоминании о веннах мысли Прастена потекли по иному руслу: если бы не тот голодранец-венн, порешил бы он кунса сегванского, и тогда уже вряд ли кто поручился бы, чем дело кончится. А так… Попадись ему этот парень где-нибудь в Галираде, три шкуры бы спустил! А ведь, может статься, — помыслил Прастен, — этот венн в Галирад и отправился. Убивать его, боярина, кунс наверняка не станет. А венн, поди, безродный. Выгнали его бабы, которые у веннов заправляют, за какое-нибудь непотребство, вот и подался счастья искать. Ужо будет ему счастье! В Галираде человека просто сыскать, даром что большой город.
Тем временем строй сегванов напротив боярина расступился и выпустил на площадку двоих. Невысокие, крепкие, поджарые и прожаренные солнцем до бронзы, в толстых стеганых халатах, хорошо оберегавших и от жары, и от хлада, и шерстяных шароварах, чернявые, с длинными прямыми волосами, убранными в хвосты, с сухими, узкими, черными же глазами, с бесстрастными, точно маски, лицами, это были кочевники Вечной Степи. Воины Гурцата. И у каждого был в руках круглый деревянный щит, обтянутый кожей, и кривая сабля.
В этот же миг боярин ощутил резкий тычок в бок. Рослый желтоволосый бородатый сегван в шлеме с выкружками, делавшем его похожим на сегванского морского демона, протягивал боярину металлический сольвеннский щит в форме капли и его, боярина, меч.
— Бери, Прастейн-кунс, — почти чисто по-сольвеннски проговорил сегван. — Победишь — отпустим. Они тебя победят…
И Хольгер-комес — а это был он — ухмыльнулся. Сомнений не осталось: биться предстояло насмерть.
Прастен взял и меч, и щит, и его отпустили, подтолкнув слегка к середине площадки. Кольчугу у него не отбирали, так что супротив степняков он казался более защищенным. Но боярин знал, что сабля в руке доброго бойца разрубает любую кольчугу. Он видел, как лихие богатыри рубили с одного свистящего удара молодую подросшую березку. Он понял, что Хальфдир во второй раз за сегодня перехитрил его: жить боярину хотелось, и лучше было увидеть Гурцатовы клинки потом, за толстыми стенами Галирада, чем пасть от них сейчас.
Глава 10
Черные волки
Зорко вместе с Иттрун подошли к погосту никем не замеченные, то ли потому, что наплывающая тьма скрыла их от бдительной стражи, то ли потому, что Зорко прошел печище задворками, ибо знал, как это можно сделать: селения у веннов и сольвеннов строились подобно, как в далекие былые годы.
Выглянув на двор, ярко освещенный многими кострами, Зорко увидел, что сегваны в бронях окружили строем некое пространство на дворе. Еще он приметил у коновязи, помимо тех лошадей, что были там и допрежь, двух необычного вида коньков: вороных, приземистых, с длинным, плотным и жестким волосом. Коню с таким волосом не страшен был ни лютый ветер, ни зимний буран. Несмотря что коньки уступали в размерах сольвеннским боевым коням, они были точно из единой громовой черной глыбы вытесанными. Такие кони, должно быть, умели бегать ходко, не ведая усталости, и всякому другому коню, коему довелось бы сшибиться с ними в бою, пришлось бы худо.
— Что ж, сходитесь! И да поможет вам всем Хёгг! — услышали Зорко и Иттрун мощный голос Хальфдира, доносившийся из середины строя.
— Слышишь, — заметил Зорко. — Отец твой. Иди к нему. Я не убегу.
— Нет! — помотала головой сегванка. — Мне тебя стеречь велено.
— Ну, раз велено… — развел руками Зорко.
Здесь, у костров, в селении, да еще при таком стечении людей, черные сумерки еще не явили свою власть, но Зорко видел, как смыкаются они где-то в невообразимой вышине неба, и дивился, как это собравшиеся здесь не чуют ничего. Однако любопытство узнать, чем же так увлеклись все собравшиеся, заставило Зорко малость повременить с окончательным побегом. Ведь там, на месте, окруженном строем, должно было открыться то, зачем сегванский кунс Хальфдир затеял все это. Да и кричать о том, чтобы все обратили внимание на чародейства этой ночи, толку не было.