Наверное, это был трип.
Мысль сама по себе недурна, но натертость в промежности напомнила ему, что все это случилось на само деле. Чувствовал он себя уже несколько лучше, но следы этой встречи были явственно отпечатаны на коже его прибора. Уилл не мог не рассмеяться про себя, подумав о романах Майкла Муркока, которые передавали друг другу ребята в его сквоте. Все это были романы фэнтези с названиями вроде «Дракон в мече» или «Рунный посох». От души затянувшись самокруткой, Уилл спросил себя, что произойдет, когда он в следующий раз задействует свой рунный посох.
Внезапно Уилл почувствовал невыразимое томленье. Несмотря на то, что она сделала с его членом, ему не терпелось снова увидеть ту девчонку, снова испить ее пахнувшей землей пизды. Когда он, наконец, нетвердо поднялся на ноги, желудок у него громко заурчал. Ничего удивительно, поскольку, не считая – ну просто невероятной! – пизды, у него с утра маковой росинки во рту не было. Ну да, конечно, были еще водянистая тюремная овсянка и кусок подмокшего тоста, какие он с трудом проглотил засветло, но с тех пор ничего. День выдался долгий, и он еще не закончен.
Уилл решил спуститься до Бродвей-маркет и купить еды по дороге в сквот. По дороге он заметил, что собака, сидевшая в парке в ярдах пятидесяти или около того от него, встала и засеменила за ним следом. Уилл остановился и с удивлением заметил, что собака остановилась тоже. Снова повернувшись в сторону рынка, Уилл решительно зашагал вперед, на сей раз уже не оглядываясь. Он не видел, что собака встала и пошла за ним, поскольку знал, что так она и сделает.
Уилл направился прямо к булочникам Бродвея, где купил несколько рогаликов и чашку чая. Устроившись за столом, Уилл жадно вгрызся в рогалик. По сравнению с затхлым, зачастую плесневелым хлебом, какой подавали в тюрьме, этот сухой хрустящий рогалик казался поистине даром кельтских богов. Залив хлеб чаем, сдобренным парой ложек с горкой сахара, и убрав последний рогалик в карман, он двинулся дальше, остановившись по дороге у ларька с фруктами, чтобы купить пару яблок на десерт.
Повернувшись снова к парку, он обнаружил, что собака сидит у дверей паба «Кошка и овца» на углу. Насколько он мог разобрать, это была какая-то беспородная дворняжка – маленькая и с длинной лохматой и нечесаной шерстью. Собака, наверное, каталась в траве, поскольку в шерсти у нее запутались опавшие листья. Когда Уилл подошел поближе, собака вскочила на ноги, чтобы потереться носом о его штанину, потом повернулась идти рядом с ним, будто знала команду «к ноге».
– Здравствуй дружок. А ты симпатяга, а?
Уилл присел, чтобы погладить брата своего меньшего. Он потрепал спутанную шерсть на голове пса, потом обеими руками погладил морду. Тут Уилл заметил что-то на шее собаки. Осторожно приподняв собачью морду, он обнаружил на беспризорном псе простой кожаный ошейник. С ошейника свисала архаичного вида подвеска. Сработанная из тусклого металла, она изображала какое-то драконоподобное существо, заключенное в сложный кельтский узел.
Внезапно Уилл догадался, кому принадлежала эта собака.
– Так куда же она подевалась? – спросил он, поглаживая голову собаки. – Ты тоже ее потерял? Похоже, тебе стоит пойти со мной, дружок.
Когда Уилл и его новообретенный друг свернули с Мэр-стрит на Уэлл-стрит, перед ними открылось удивительное зрелище. Все здания по южной стороне улицы были заняты. И со всех крыш свисали транспаранты протеста против трасы. За местом, где раньше находился «Теско-маркет», – рынок, как понял Уилл, был снесен, чтобы расчистить место для какой-то дробилки или катка обменника-транспортера, – раскинулась пустошь. На высоте человеческого роста колючая проволока шла поверху заграждения из листов гофрированного железа – насколько хватало глаз заграждение шло параллельно всей Касслен-роуд. За заграждением лежал 50 метровый участок голой земли, ничейная земля, прорубленная через кварталы между Хэкни и Лейтон.
За заграждением стоял припаркарованный тяжелый дорожный агрегат. Работы на сегодня были закончены, и теперь охрана патрулировала обе стороны стального заграждения. Как только работы дойдут до определенной точки, догадался Уилл, им придется снести дома сквотов для того, чтобы расширить Уэлл-стрит, так чтобы она могла вместить в себя удвоенный объем движения транспорта.
Подходя к последнему из сквотерских домов, Уилл думал о том, что еще полгода назад линия фронта проходила на милю или около того к востоку. Теперь же стальное ограждение подпирало саму стену сквота. Дорожные рабочие, уж конечно, не сидели, сложа руки за время его отсутствия, но он радовался в душе, что столько новых людей присоединилось к их борьбе.
Подойдя к наспех укрепленной двери, Уилл услышал пропущенные через усилитель звуки ударника, баса и пары гитар, так что догадался, что кто-то дома все же есть. Он оглядел переднюю часть дома. Здесь мало что изменилось, если не считать нескольких недавних плакатов в защиту Джа Шака на Рокет, наклеенных на стены, и колючей проволоки, оплетшей окна полуподвала и подоконники первого этажа. Он громко забарабанил в дверь, услышал шарканье шагов и звук поворачиваемого в замке ключа.
Дверь с шумом распахнулась, чтобы открыть знакомую сутулую фигуру,. Взлохмаченные дредки во все стороны торчали из-под на редкость потрепанного цилиндра. Острое выпачканное сажей личико украшало огромное серебряное кольцо в носу. Огромные штаны из лавки старьевщика держались на драных подтяжках поверх белой жилетки, а широкая ухмылка открывала два ряда гнилых зубов.
– Черт меня побери! Ну, надо же! Я едва признал тебя без дредов, мужик! Ты когда вышел?
– Сегодня. Сегодня утром, – Уилл тепло обнял старого друга. – Как дела, Пройдоха?
– У меня? Со мной все в порядке. Ты ж меня знаешь, я всегда вывернусь. Давай заходи.
Уилл и собака вошли в дом.
– Только не говори мне, что в тюрьме теперь разрешают держать животных, – сказал Пройдоха заметив нового друга Уилла.
– Не-а, мужик. Он сам за мной пошел. Думаю, я, должно быть, повстречал девчонку, которой он принадлежит, но не знаю, куда она подевалась, так что я подумал, что лучше взять его с собой.
– Милый песик, – Пройдоха первым начал спускаться в полуподвальную кухню. – Слушай, надеюсь, вы оба проголодались, потому что мы как раз собирались есть.
– С голоду подыхаю, Пройдоха.
Пройдоха получил свое прозвище в тот самый день когда нашел на свалке шляпу. Едва отряхнув ее от пыли, он тут же ее напялил. Жонглер заржал: «Черт меня побери, если это не Господин Пройдоха собственной персоной!». Они все тогда едва не обоссались от смеха, а прозвище приклеилось. Шляпа стала чем-то вроде его символа. Никто Пройдохи без цилиндра больше не видел, разве что спал он, говорят, положив цилиндр возле кровати.
Доносящийся с кухни запах готовки напомнил Уиллу о том, насколько он на самом деле голоден. Войдя в кухню, он видел, что на плите весело булькает кастрюля овощной похлебки.
– Смотри, кто к нам пришел, – обратился Пройдоха к высокому парню, как раз входящему в кухню с заднего дворика.
– Круто. Мы как раз уже начали спрашивать себя, когда ты вернешься. Погодь минутку, мы как раз жрать собирались, я сейчас остальных позову.