Это был скандал, так как, не пропустив в Академию заранее оговоренные кандидатуры, Академия нарушила тем самым и достигнутое ранее соглашение. Предвидя нежелательные последствия такого шага, «соглашатели» во главе с С. Ф. Ольденбургом заволновались и поспешили исправить «ошибку» Общего собрания. Надо было «спасать» Академию. В тот же день напуганный случившимся Президиум АН СССР принимает позорное и беспрецедентное по своему цинизму решение: ввиду «неувязки» голосования в Общем собрании по трем забаллотированным кандидатурам с результатами голосования в отделении 12 декабря 1928 года просить Совнарком в нарушение Устава Академии 1927 года баллотировать их вновь на Общем собрании уже нового состава Академии{102}.
Однако предварительное решение Президиума должно было получить одобрение Общего собрания Академии, состоявшегося 17 января 1929 года. С обоснованием решения Президиума от лица соглашателей на нем выступил А. Е. Ферсман. Ему возражал академик И. П. Павлов, резко выступивший против оппортунизма Президиума. У академиков, заявил он, могут быть три отношения к этому предложению: «первое — это рабское, лакейское «чего изволите?». Второе «благоразумное, так называемое оппортунистическое», вызванное опасениями испортить отношения с правительством, и, наконец, третье — «отношение чисто ученое, ни с кем и ни с чем не считающееся», к которому он и призвал своих коллег. Выборы, по его мнению, происходили «на основании устава и формально правильно, хотя и в очень сложной обстановке по причине массовости кандидатур, краткости срока выборов и ввиду привлечения к выборам внимания общественности». И. П. Павлов говорил правду. Чтобы снизить эффект его выступления, Президиум выпустил на сцену академика С. Ф. Платонова, заявившего от имени «соглашателей», что поскольку кандидатуры коммунистов были заранее согласованы и благополучно «проголосованы» в отделениях, которые, конечно, лучше знают, кого они выбирают, забаллотирование их на Общем собрании недопустимо. Не удержался он и от личного выпада против И. П. Павлова, который, по его словам, вследствие продолжительной болезни не мог присутствовать и лично участвовать в той большой работе, которую провели академики. В результате, подчеркнул Платонов, Павлов вынужден «питаться слухами и разговорами», и квалифицировал его заявление как носящее характер выступления «постороннего для Академии человека».
«Выступление академика С. Ф. Платонова, — констатировал автор представленного в Политбюро ЦК ВКП(б) «Отчета» о выступлениях академиков на чрезвычайном собрании Академии, — восстановило нарушенное Павловым равновесие»{103}. В результате голосования большинство академиков (28 из 41) поддержали предложение Президиума. Против проголосовали только 9 (И. П. Павлов, Ф. Ю. Левинсон-Лессинг, Е. Ф. Карский, И. П. Бородин, А. Н. Ляпунов, П. А. Лавров и другие). Четверо академиков воздержались{104}.
Большой неожиданностью явилось то, что среди этих девяти ученых, объявленных сразу же «реакционными», оказались только что избранные два академика: Д. М. Петрушевский и П. Н. Сакулин. Оправдываясь, последний вынужден был разъяснять, что тут был «не идеологический принцип, а момент целесообразности… Мои идеологические предпосылки, — писал он в своем письме в редакцию «Известий», — не мешали мне думать, что вопрос допускает иные решения»{105}.
Вопреки ожиданиям руководства Академии, ее официальное обращение в Совнарком СССР о разрешении новой баллотировки троих ученых-коммунистов не разрядило обстановки.
Полной неожиданностью явилась для Президиума Академии статья члена Коммунистической Академии публициста Ю. А. Ларина, опубликованная 25 января 1929 года в «Правде» под характерным заголовком «После выборов в Академию. Академики и политика», в которой он уверял читателей, что Академия или, вернее, «часть академиков» провалила «ряд видных ученых работников из нашей среды не за то, что они мало известны, а за то, что это коммунисты, т. е. люди, участвующие в борьбе рабочего класса против… капиталистов и их идеологических прихвостней».
Инцидент с забаллотированием троих ученых-коммунистов Ю. А. Ларин квалифицировал как «политическую демонстрацию против рабочего класса», проявленное к нему со стороны части ученых «неуважение»{106}.
С протестом против необоснованных обвинений в адрес Академии выступили С. Ф. Платонов, В. М. Истрин, А. Ф. Иоффе, А. Н. Крылов, С. П. Костычев, Н. П. Лихачев, И. П. Бороздин, Н. В. Насонов и другие академики. Ренегатов среди них, вроде Н. Я. Марра и И. М. Виноградова, оказалось совсем немного. Трудно сказать, насколько серьезными были прозвучавшие со стороны власти угрозы распустить Академию. Скорее всего, речь шла хотя и о мощной, но кратковременной кампании с целью оказать давление на академиков и провести в ее состав своих кандидатов.