В Кремле патриотизм, отмечает он, сейчас понимается как отстаивание небольших сиюминутных национальных интересов: да, разбить бандитов в Чечне, но — говорить об империи? Нет, нет — ни в коем случае! Почему? А потому что это, видите ли, вызовет протест «всего цивилизованного человечества». То есть официальный патриотизм сейчас таков, чтобы не помешать «цивилизованному человечеству» и дальше осуществлять свои глобалистские планы и превращать Россию в свою сырьевую колонию.
И вот в этом заключается непримиримое противоречие между современным официозным патриотизмом и книгами профессора Фроянова. Отношение к Западу — вот в чем их кардинальное различие. Ясно, например, что истинный патриотизм требует отказа от колониальной экономики, навязанной нам Гайдаром и Чубайсом. Иначе это будет мафиозно-коррумпированная страна, которая станет легкой добычей своих соседей.
И сегодня первоочередной задачей для патриотов должна быть даже не столько защита от «мусульманского терроризма» (хотя и от него тоже), сколько от процессов глобализации, ибо это во стократ страшнее и опаснее. От продвижения НАТО на Восток, от крестового похода Запада на нашу культуру.
Или другой аспект — как, например, патриотизм может сочетаться с проталкиванием закона о продаже земли? Ведь совершенно очевидно, что стоит его принять, и земля уже не будет принадлежать нашему Отечеству. Она будет принадлежать различным частным иностранным компаниям. И где-нибудь на святом острове Валаам поставят табличку: «Частная собственность. Туземным жителям вход воспрещен». Таким образом, закон о частной собственности на землю по существу сводится к продаже России на совершенно легальной основе. И казенный патриотизм сводится к тому, что Родину продавать можно, но не так чтобы уж совсем по дешевке, а при этом еще и поторговаться.
«Совершенно очевидно, что Европа и Америка смотрят на нас как на легкую добычу. Ясно, что истинный патриотизм диктует и другой очевидный вывод — надо идти на определенный разрыв с западными странами, более того, даже на определенную изоляцию от этих стран. Ибо Америка во сто крат опаснее Чечни. Потому что патриотизм сегодня должен требовать, в первую очередь, возвращения суверенитета: государственного, экономического и, прежде всего — духовного».
— Однако то, о чем вы сейчас говорите, — вмешивается корреспондент, — казалось бы, в первую очередь должно быть понятно и созвучно чаяниям интеллигенции, наиболее образованной и мыслящей части общества. Но ведь, обратите внимание, именно интеллигенция ополчилась против Фроянова. Как же это объяснить?
— Этот вопрос, — отвечает ему Н. К. Симаков, — по существу можно сформулировать так — а что это такое вообще — российская интеллигенция?
Либералы и западники привыкли отвечать: «соль земли, совесть нации, нравственный камертон» и т. д. Однако здесь не все так просто.
Многие называют отцом русской интеллигенции Петра I, который первым решил разорвать с прошлым, с «этой Московией», и начать новую историю с нуля. Он насильственно европеизировал Россию, но одновременно и создавал великую Российскую империю, привил идеалы служения государству и Отечеству. Интеллигенция в то время шла все-таки вместе с царем и воплощала его замыслы.
Но вот что происходит с интеллигенцией дальше. Русский историк Ключевский писал: «Что такое русский интеллигент в эпоху Екатерины II? Вольтерьянец и масон». Тогда же в интеллигентской среде вместе с вольтерьянством появляется отношение к своему народу как к темной массе, которую следует европеизировать. Причем европейские идеи интеллигенты той поры брали на Западе как абсолютные истины, как религию. Истину интеллигенты принялись искать не в вере, а в Париже. Начался период западничества, или, как говорил Лев Тихомиров, «умственное иго Европы». Интеллигенция стала как бы культурным колонизатором в своей собственной стране. Отчасти при этом продолжая дело Петра I (европеизация), но от петровских идей государственности, империи русская интеллигенция в конце XVIII века уже отреклась.
А на Сенатской площади дворянская интеллигенция вообще объявила войну русскому государству. С этого начался так называемый «освободительный период русской интеллигенции». В XIX веке она сложилась как орден, напоминающий орден иезуитов или меченосцев, у которых было главное дело — любой ценой свергнуть «византийское самодержавие» и православие — «эту казенную веру». Вот тогда появились Нечаев и ему подобные. В это же время наблюдается значительный прилив в интеллигентскую среду инородцев. С их приходом в интеллигентской среде пропадает вообще всякая сентиментальность по отношению к России. Как писал в то время о них Достоевский: «Сто тысяч голов ради победы».