рухнула на постель. Она даже не переоделась, упала прямо так - в мешковатой домашней одежде, не удосужившись даже укрыться. Уставшее тело, почувствовав мягкость пахнущих стиральным порошком простыней, тут же приятно расслабилось, и если бы не боль, все еще пульсирующая в голове, Мелисса уснула бы мгновенно чутким, тревожным сном, похожим на бред. Девушка уставилась в потолок, каждую трещинку которого успела выучить еще в детстве. Только тогда, глядя наверх, она мечтала, и видела не деревянные балки, а яркие фантазии и несуществующие миры, навеянные недавно прочитанной книгой или бабушкиной сказкой. А сейчас Мелисса просто ждала, когда подействуют таблетки. Наконец, она заснула, а проснувшись через пару часов, не могла с уверенностью сказать, что из увиденных ей фрагментов было сном, а что искаженной усталым разумом реальностью. Помнила только, как металась на постели, страдая то от холода, то от невозможной жары, и как мягкие, пуховые подушки казались жесткими, будто набитыми камнями. Мокрое от пота тело тут же пробил озноб, и Мелисса почувствовала, как к горлу подступает противный комок. Она вскочила с постели и бросилась в ванную, так быстро, как могла. «Мне нужна помощь», - подумала она, сжимая пальцами холодный белый фаянс. Когда в кабинете доктора Оливии Бентли раздалась трель звонка видео чата, она заканчивала сортировать по папкам разложенные на столе документы. Женщина взглянула на монитор и замерла, увидев высветившееся на экране имя. Ей звонила Мелисса Карпентер. Оливия нахмурилась. Эта девушка была ее пациенткой уже шесть лет, и за это долгое время прошла длинный путь. Все началось с палаты и полной апатии. Мелисса просто лежала, не шевелясь, практически не моргая, уставившись в потолок, никак не реагируя на происходящее вокруг. Доктор Бентли пыталась говорить с девушкой, найти способ заставить ее пойти на контакт, но все было тщетно. Иногда женщина сомневалась, что пациентка вообще ее слышит, слишком уж безучастными были ее пустые глаза. Потом все изменилось. Буквально за одну ночь Мелисса превратилась из безмолвной куклы в напуганного и загнанного зверька. У нее начиналась истерика, если кто-то касался ее, пытался говорить или просто слишком громко топал, проходя мимо ее палаты. Она забивалась в угол палаты, сотрясаясь всем телом от рыданий, воя, как раненный зверь, и прекращала, только если ее оставляли одну. Или если приходил ее отец. Яна Карпентера девушка совершенно не боялась. Во всяком случае, до тех пор, пока он не делал попыток прикоснуться к ней. Она позволяла ему находиться рядом, слушала, что он говорит, внимательно и настороженно вглядываясь в его лицо. Со временем девушка даже начала общаться с ним. Сначала с помощью робких жестов, чуть позже, когда отец принес ей небольшой блокнот и маркер, стала писать короткие, односложные записки. В какой-то момент, доктор Бентли даже смогла лично пообщаться с пациенткой - в присутствии отца, Мелисса, все так же дрожа всем телом, но уже без сопутствующей истерики начала переписываться и с врачом, что несильно, но облегчало последней задачу. Время шло, и Оливия поняла, что так они ничего не добьются. Да, улучшение было налицо, но выздоровление шло слишком медленно и сильно зависело от присутствия рядом отца. Бездушные белые стены и окружающие незнакомцы сказывались на состоянии пациентки негативно, не принося при этом даже толики пользы. Тогда доктор Бентли предложила Яну забрать девушку из больницы и отвезти в спокойное и тихое место, с которым у Мелиссы ассоциируются приятные и счастливые воспоминания. Она надеялась, что спокойная обстановка и теплая ностальгия помогут девушке реабилитироваться, и не прогадала. Мелисса стала куда уравновешеннее, приступы паники исчезли практически полностью. А когда девушка, по совету доктора Бентли, начала общаться еще и с лучшей подругой, Оливия поняла, что приняла верное решение, отпустив девушку из больницы. Сейчас, вспоминая прошедшие события, женщина могла оценить масштаб произошедших с Мелиссой изменений. Они были просто колоссальными, превратившими ее из пустой оболочки в человека. Пусть все еще напуганного и замкнутого в себе, но человека. Девушка даже снова начала рисовать, чем бесконечно радовала всех: и отца, и подругу, и, безусловно, саму Оливию. И, хотя сюжеты картин все же вызывали беспокойство у доктора Бентли, она понимала, откуда берется весь мрачный сюр, пропитывающий творчество пациентки, и считала, что лучшим способом выплеснуть эмоции является именно искусство. Постепенно и очень осторожно, Мелисса снова открывалась миру. Пусть не так быстро, как хотелось бы ее близким, но все же прогресс был налицо. Однако девушка никогда раньше не звонила врачу первой. Каждый вторник, в восемь вечера, девушка брала трубку и в течение полутора часов слушала и отвечала, практически не глядя в камеру. Но сегодня было воскресенье. С неспокойным сердцем, доктор Бентли кликнула мышкой, принимая входящий вызов. Мелисса выглядела осунувшейся и истощенной. Она сильно побледнела и похудела с момента их последнего разговора: кожа на щеках впала, под глазами красовались синяки, то ли от усталости, то ли от недосыпа. -Мелисса? Что-то случилось? Ты заболела? - обеспокоенно спросила доктор Бентли. Девушка в нерешительности закусила нижнюю губу, не глядя в камеру. «Нет. Я не больна», - наконец напечатала она, но рук с клавиатуры не убрала,- «ОНА опять проснулась. И ОНА очень недовольна». Доктор Бентли нахмурилась. -Почему она проснулась, Мелисса? Девушка ответила нехотя, будто через силу заставляя себя нажимать на клавиши. «Из-за Майка». -Майк - твой садовник, правильно? Мелисса кивнула. -Мне казалось, он славный парень и вы ладите. Он сделал что-то плохое? «Нет. Он зашел ко мне. Я пустила его». -Ты позволила Майку зайти в твой дом? - спросила доктор Бентли ошарашено. Она была уверена, что единственным человеком, кто мог посетить уединенное жилище девушки, был ее отец, Ян. По крайней мере, до этого момента. «Он поранился. Сильно. Ему нужна была помощь». -И ты оказала ему помощь? Мелисса покачала головой. «Я не смогла». -Из-за НЕЕ? Девушка кивнула. -И теперь ОНА недовольна тем, что ты позволила ему войти? «Нет. ОНА недовольна мной». -Тобой? Девушка снова кивнула и снова закусила губу. Руки несколько раз дернулись к клавиатуре, но все же возвратились обратно на колени. -Мелисса, ты же знаешь, что мне ты можешь сказать все? Девушка неопределенно покачала головой, но все же ответила. «ОНА злится, потому что мне нравится Майк». -Нравится? На бледных щеках Мелиссы выступил румянец. «Да. Но ОНА твердит, что он тоже опасен. Что он тоже может ИСПАЧКАТЬ меня». -А что ты думаешь по этому поводу. «Я не согласна», - решительно напечатала Мелисса, - «Но ОНА мне не верит. ОНА все время кричит». -Это из-за нее ты так осунулась? «Да. Я не могу спать, не могу рисовать, не могу есть. Я очень устала». -Ты борешься с НЕЙ? Мелисса кивнула. -И ты понимаешь, что она - часть тебя самой? Снова кивок. «Что мне делать?» -Победить себя. Перешагнуть через свои страхи, олицетворением которых ОНА и является. И жить дальше, - доктор Бентли сняла очки и отложила их в сторону, - Или сдаться и навсегда остаться там, где ты сейчас. Мелисса рисовала мир, раздираемый на части силами природы. С одной стороны, с моря, надвигалась большая, черная волна. Вода, уже дошедшая до берега, вырывала с корнем деревья, и мощный поток поглощал сломанные стволы и ветки, утягивая их за собой. С другой бушевал смерч, разносивший ветхие, редко стоящие домики в щепки, круживший их останки в безумном танце. На фоне черного от туч неба, возвышался исполинский вулкан, плюющий магмой, готовящийся извергнуть из своего горячего жерла потоки смертоносной лавы. Посреди посеянного природой хаоса и разрухи спала девушка. Абсолютно обнаженная, она лежала на земле, свернувшись в комок, прижав к груди колени. На ее лице застыло выражение совершенного спокойствия и умиротворения, губы тронуты легкой улыбкой. Она будто светилась изнутри, и бушевавшая вокруг стихия, казалось, замерла, не желая тревожить ее сон. Кисть то и дело порхала от палитры к холсту, привнося все новые и новые детали, заставляя замерший мир оживать. Девушка была настолько увлечена работой, что не сразу заметила, что Майк уже успел закончить работу, и теперь складывал инструменты в рюкзак, как всегда предварительно тщательно протерев их тряпочкой. Мелисса замерла, мозг судорожно заработал. «Я должна что-то сделать. Должна его остановить», - подумала она. «Нет», - тут же отозвалась тварь, и голову девушки пронзила резка боль, а руки стали слабыми и ватными. Она аккуратно положила кисть на мольберт и потерла виски кончиками пальцев. «Он снова сделает нас ГРЯЗНЫМИ. Он уничтожит нас, сломает, раздавит», - шептала она, вцепляясь девушке в горло, заставляя задохнуться. Но вместо того, чтобы злиться на тварь, девушка внезапно почувствовала к ней жалость. Существо отчаянно боялось окружающего мира, так же отчаянно, как его боялась и сама Мелисса. Вот только М