ро, как хотелось бы ее близким, но все же прогресс был налицо. Однако девушка никогда раньше не звонила врачу первой. Каждый вторник, в восемь вечера, девушка брала трубку и в течение полутора часов слушала и отвечала, практически не глядя в камеру. Но сегодня было воскресенье. С неспокойным сердцем, доктор Бентли кликнула мышкой, принимая входящий вызов. Мелисса выглядела осунувшейся и истощенной. Она сильно побледнела и похудела с момента их последнего разговора: кожа на щеках впала, под глазами красовались синяки, то ли от усталости, то ли от недосыпа. -Мелисса? Что-то случилось? Ты заболела? - обеспокоенно спросила доктор Бентли. Девушка в нерешительности закусила нижнюю губу, не глядя в камеру. «Нет. Я не больна», - наконец напечатала она, но рук с клавиатуры не убрала,- «ОНА опять проснулась. И ОНА очень недовольна». Доктор Бентли нахмурилась. -Почему она проснулась, Мелисса? Девушка ответила нехотя, будто через силу заставляя себя нажимать на клавиши. «Из-за Майка». -Майк - твой садовник, правильно? Мелисса кивнула. -Мне казалось, он славный парень и вы ладите. Он сделал что-то плохое? «Нет. Он зашел ко мне. Я пустила его». -Ты позволила Майку зайти в твой дом? - спросила доктор Бентли ошарашено. Она была уверена, что единственным человеком, кто мог посетить уединенное жилище девушки, был ее отец, Ян. По крайней мере, до этого момента. «Он поранился. Сильно. Ему нужна была помощь». -И ты оказала ему помощь? Мелисса покачала головой. «Я не смогла». -Из-за НЕЕ? Девушка кивнула. -И теперь ОНА недовольна тем, что ты позволила ему войти? «Нет. ОНА недовольна мной». -Тобой? Девушка снова кивнула и снова закусила губу. Руки несколько раз дернулись к клавиатуре, но все же возвратились обратно на колени. -Мелисса, ты же знаешь, что мне ты можешь сказать все? Девушка неопределенно покачала головой, но все же ответила. «ОНА злится, потому что мне нравится Майк». -Нравится? На бледных щеках Мелиссы выступил румянец. «Да. Но ОНА твердит, что он тоже опасен. Что он тоже может ИСПАЧКАТЬ меня». -А что ты думаешь по этому поводу. «Я не согласна», - решительно напечатала Мелисса, - «Но ОНА мне не верит. ОНА все время кричит». -Это из-за нее ты так осунулась? «Да. Я не могу спать, не могу рисовать, не могу есть. Я очень устала». -Ты борешься с НЕЙ? Мелисса кивнула. -И ты понимаешь, что она - часть тебя самой? Снова кивок. «Что мне делать?» -Победить себя. Перешагнуть через свои страхи, олицетворением которых ОНА и является. И жить дальше, - доктор Бентли сняла очки и отложила их в сторону, - Или сдаться и навсегда остаться там, где ты сейчас. Мелисса рисовала мир, раздираемый на части силами природы. С одной стороны, с моря, надвигалась большая, черная волна. Вода, уже дошедшая до берега, вырывала с корнем деревья, и мощный поток поглощал сломанные стволы и ветки, утягивая их за собой. С другой бушевал смерч, разносивший ветхие, редко стоящие домики в щепки, круживший их останки в безумном танце. На фоне черного от туч неба, возвышался исполинский вулкан, плюющий магмой, готовящийся извергнуть из своего горячего жерла потоки смертоносной лавы. Посреди посеянного природой хаоса и разрухи спала девушка. Абсолютно обнаженная, она лежала на земле, свернувшись в комок, прижав к груди колени. На ее лице застыло выражение совершенного спокойствия и умиротворения, губы тронуты легкой улыбкой. Она будто светилась изнутри, и бушевавшая вокруг стихия, казалось, замерла, не желая тревожить ее сон. Кисть то и дело порхала от палитры к холсту, привнося все новые и новые детали, заставляя замерший мир оживать. Девушка была настолько увлечена работой, что не сразу заметила, что Майк уже успел закончить работу, и теперь складывал инструменты в рюкзак, как всегда предварительно тщательно протерев их тряпочкой. Мелисса замерла, мозг судорожно заработал. «Я должна что-то сделать. Должна его остановить», - подумала она. «Нет», - тут же отозвалась тварь, и голову девушки пронзила резка боль, а руки стали слабыми и ватными. Она аккуратно положила кисть на мольберт и потерла виски кончиками пальцев. «Он снова сделает нас ГРЯЗНЫМИ. Он уничтожит нас, сломает, раздавит», - шептала она, вцепляясь девушке в горло, заставляя задохнуться. Но вместо того, чтобы злиться на тварь, девушка внезапно почувствовала к ней жалость. Существо отчаянно боялось окружающего мира, так же отчаянно, как его боялась и сама Мелисса. Вот только Мелисса пыталась побороть собственные страхи, пусть выходило медленно и с трудом, но пыталась, в то время, как тварь хотела только одного - спрятаться от всего мира. «Мне жаль тебя», - подумала девушка, - «Мне так сильно тебя жаль». Неожиданно, холодные пальцы ослабли и разжались, головная боль отпустила, а дрожь в руках исчезла. Девушка глубоко вдохнула и прислушалась к внутренним ощущениям. Тварь все еще была в ее голове. Она не спала, девушка это чувствовала, но больше не шептала и не предпринимала никаких действий. На секунду, Мелиссе показалось, что каким-то образом ей удалось победить, но быстро поняла, что ошиблась. Существо не сдалось, оно просто выжидало подходящего момента, когда последним, решающим ударом сможет, наконец, растоптать и уничтожить остатки сопротивляющегося разума. Майк тем временем уже успел убрать все инструменты и теперь не торопясь удалялся, как всегда помахав ей на прощанье. Мелисса вскочила на ноги. Нужно было срочно что-то предпринять, остановить его, не дать ему уйти. Девушка чувствовала, как каждой секундой, с каждым шагом мужчины, расстояние между ним увеличивалось, и не только в геометрическом смысле слова. Она судорожно огляделась, пытаясь найти хоть что-нибудь, что угодно, что помогло бы привлечь внимание Майка, и, не найдя ничего подходящего, крепче перехватила зажатую в руках палитру. Паническое действие опередило мысли, и, когда раздался громкий, гудящий звон удара дерева о металл, Мелисса вздрогнула, не сразу осознав, что источником была она сама. Деревянная палитра треснула; перила, почти законченная картина и одежда были забрызганы краской, но девушку это не волновало. Сейчас было важно только то, что мужчина тоже замер и обернулся на звук. Мелисса помахала ему, и, схватив блокнот, зашуршала карандашом. Майк, не сводя удивленных глаз с девушки, вернулся к балкончику и поднял записку. «Хочешь чаю?», - было написано рваным, неровным почерком.