Мелисса и предположить не могла, как неотрывно ее будущее будет связанно с этим местом. Сейчас скамейки не было видно, слишком сильно разрослись две яблони, окружающие ее, но девушка точно знала, что она все еще там, наверняка ржавая и покосившаяся. Мелисса отдала бы все то немногое, что у нее было, чтобы снова провести там вечер в компании альбома и пастели, но невидимая стеклянная стена, которой был обнесен ее маленький мирок, не позволяла покинуть дом. Поэтому все, что ей оставалось - это наблюдать. И она наблюдала за тем, как сад с каждой неделей становился все больше похожим на ее детские воспоминания, как фигурно обрезанные кусты обрамляли каменную дорожку, как расцветали свежепосаженные ирисы и тюльпаны. А еще она наблюдала за садовником. Аккуратно, через небольшую щель в плотно занавешенных шторах, чувствуя себя как ребенок, делающий что-то запретное. Сначала редко и понемногу, позже - все чаще и дольше. В его лице она будто смотрела на огромный, чужой, но безумно интересный мир через замочную скважину. Мужчина больше не казался ей опасным, во всяком случае, не через толстый слой стекла и покров шторы. Он был высоким и подтянутым, с лохматыми волосами цвета янтаря, торчащими в разные стороны из-под нелепой зеленой кепки, и густой рыжей бородой, напротив, аккуратной и подстриженной. Его губы, с которых не сходила добродушная улыбка, беспрестанно шевелились, и девушка решила, что он, должно быть, тихонько поет себе под нос, пока работает. Мужчина касался растений легко и нежно, будто боясь причинить им боль, что сильно контрастировало с его ростом и внешним видом. Каждое его движение действовало на Мелиссу успокаивающе и умиротворяюще, что не мешало ей отскакивать на шаг каждый раз, когда он смотрел в ее сторону. Или когда брал в руки секатор. В эти моменты ее сердце билось так отчаянно, что мешало дышать. Она все еще помнила ужас, пережитый ею в их первую встречу, и ни в коем случае не подходила к окну, если слышала знакомые, навевающие неприятные воспоминания звуки. «Щелк-Щелк-Щелк!». Мелисса критично окинула взглядом практически завершенную картину. Она чувствовала, что чего-то отчаянно не хватает, какой-то маленькой детали, но какой конкретно понять не могла. Девушка сидела на небольшой табуретке на балконе, куда вынесла и мольберт и перебирала в руках кисти. Неожиданно, в глазах промелькнуло осознание, и она потянулась к палитре. Быстро смешав несколько цветов, Мелисса окунула одну из кистей в получившийся оттенок. Мягкая щетина легко касалась полотна, оставляя новые, яркие акценты, аккуратные, точные. Девушка прикусила губу и сощурилась, не сводя глаз с порхающей кисти. Новые мазки ложились поверх старых, оттеняя, но не перекрывая их, терпеливо привнося новые оттенки в уже завершенную работу, заставляя едва пробивающиеся сквозь свинцовые тучи лучи солнца падать на проржавевший остов корабля. Увлеченная работой, Мелисса не услышала звука шагов. -Привет! - низкий, бархатный голос прозвучал совсем близко. Мелисса вздрогнула всем телом. Она выпустила кисточку из тонких пальцев, и та, глухо ударившись о металлические перекладины перил, упала вниз, в траву. Внутри у девушки похолодело, сердце больно забилось. Она кинулась в мастерскую с максимальной физически-возможной скоростью. Отчаянно дрожащие ноги запутались, и Мелисса упала, сильно врезавшись лбом в дверной проем, ведущий в коридор. На несколько секунд в глазах потемнело. Девушка почувствовала, как теплая, вязкая жидкость стекает по коже. Не обращая внимания на рану, она встала, цепляясь за косяк обеими руками и, уже гораздо медленнее, двинулась в сторону своей спальни, чувствуя, как холодные, длинные пальцы снова и снова вцепляются в ее слабое, измученное тело. Привычным движением Мелисса нырнула под одеяло, размазывая кровь по белому белью. «Что он делает здесь? Ведь сегодня вторник, не среда. Я не могла ошибиться, не могла...», - судорожно думала девушка, с силой прижимая колени к груди. Из глаз брызнули слезы отчаянья. Она снова была здесь, в начальной точке, и недавняя радость от маленькой победы над собой утонула в тяжелом, пригвождающем к месту страхе. «Я больше не хочу, чтобы он приходил», - подумала девушка, захлёбываясь слезами, - «Не хочу, чтобы он приходил! Не хочу, чтобы...» «Щелк-Щелк-Щелк!». Звук был куда громче обычного, и страшное осознание заставило девушку широко распахнуть глаза. «Балкон открыт!», - с ужасом поняла она, и по телу прошлась волна крупной дрожи, - «Он сможет зайти сюда. Сможет сломать меня. Испачкать меня». Тварь внутри ее головы проснулась. Холодные когтистые пальцы тут же вцепились в ее мозг, стараясь найти и извлечь воспоминания, спрятанные девушкой так глубоко, чтобы никогда, даже случайно не задеть их. Она махнула головой, отгоняя мерзкое ощущение, и только сейчас почувствовала боль от рассеченной ранки на лбу. Боль подействовала отрезвляюще. «Я должна закрыть балконную дверь», - подумала Мелисса, - «Я должна!» Ей пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы вылезти из своего убежища. Очень медленно девушка поднялась на дрожащие ноги, и, облокачиваясь на стену, осмотрела комнату в поисках чего-нибудь, что сгодилось бы для обороны в случае, если мужчина уже проник в дом. Взгляд наткнулся на тяжелый металлический подсвечник, оставшийся от бабушки и давно не используемый. Слабые, непослушные пальцы сомкнулись на серебристой ножке и крепко, до побелевших костяшек, сжали холодную сталь. С трудом переставляя ноги, Мелисса подошла к выходу из спальни и прижалась к деревянному косяку. Она вдохнула несколько раз, медленно и глубоко, пытаясь успокоить сбившееся дыхание, но не вышло: слишком много адреналина выплеснулось в кровь. Девушка осторожно выглянула в коридор, и, не заметив следов мужчины, двинулась вперед, прислушиваясь к каждому звуку. Короткий проход казался бесконечным, каждый осторожный шаг отдавался гулким ударом сердца. Больше всего на свете сейчас Мелиссе хотелось убежать и спрятаться, но слабые остатки здравого смысла, с трудом пробивающиеся сквозь толщу страха, упорно толкали ее вперед. Девушке казалось, что прошла целая вечность, когда она, наконец, дошла до резного дверного проема, ведущего в ее маленькую мастерскую. Мелисса прижалась спиной к обжигающе холодной стене и замерла, прикрыв глаза, стараясь не дышать. Из мастерской не доносилось ни звука, и это слегка успокаивало. Беспокоило то, что на улице тоже было тихо. Очень медленно, Мелисса выглянула из-за угла, крепко сжимая дрожащими пальцами ножку тяжелого подсвечника. В мастерской было пусто, и девушка, поколебавшись немного, двинулась вперед. Чем ближе она была к злосчастной балконной двери, тем тяжелее давался каждый шаг. Из глаз снова потекли слезы, смазывая обзор и подкатывая к горлу неприятный комок. Губы беззвучно шептали: «Пожалуйста... пожалуйста... пожалуйста...». Одна рука отпустила пористый металл и, потянувшись вперед, коснулась гладкой белой ручки. Мелисса резко дернулась вперед, захлопывая дверь с громким звенящим звуком, тут же разнесенным по всему ее маленькому мирку, и кинулась обратно в спальню, в свое маленькое убежище. Там Мелисса провела весть остаток дня, плача и дрожа. И там же незаметно для себя уснула, крепко прижимая к груди тяжелый металлический подсвечник. Проснувшись утром, Мелисса ощущала себя усталой и разбитой. В глазах чувствовалась неприятная резь, горло пересохло, и девушка с удивлением обнаружила, что провела ночь в обнимку со старым бабушкиным подсвечником. Она выбралась из под одеяла, не обращая внимания на бордовые пятна, резко контрастирующие с белизной простыней. В первую очередь, как того требовал давно устоявшийся ритуал, девушка спустилась на первый этаж и проверила целостность всех замков. Убедившись в их надежности, она снова поднялась наверх и пошла в ванную. Увидев свое отражение в зеркале, Мелисса ужаснулась. Белки глаз стали красными от полопавшихся капилляров, веки опухли, все лицо покрывала темная корка запекшейся крови. Девушка разделась, залезла в ванную, и включила горячую воду. Обжигающие капли заструились по обнаженному телу. Когда она добавила немного мыла, комнату заполнили запахи лаванды и миндаля, успокаивающие и знакомые, притупляющие и смазывающие воспоминания об ужасе, пережитом накануне. Закончив с водными процедурами, Мелисса заклеила ранку на лбу пластырем и спустилась на кухню. Привычно щелкнув кнопку на чайнике, девушка повернулась, намереваясь пойти к холодильнику и замерла. За толстым оконным стеклом, на металлическом скате подоконника, лежал букет, собранный из опавших листьев и цветов, остовом для которого служила кисточка. Та самая, которую Мелисса уронила с балкона.