3.
С того дня садовник стал оставлять умело собранные букеты после каждого своего визита (которые, к слову, теперь случались только по расписанию). Каждую среду и субботу после его ухода, Мелисса спускалась на кухню и меняла подсохшие и завявшие цветы в маленькой голубой вазочке на свежие. Каждый новый букет отличался от предыдущего, но все были прекрасно скомпонованными и гармоничными. Девушка оставляла вазу на своей стороне подоконника, будто ведя бессловесный диалог с мужчиной, обитающим по ту сторону толстого стекла. И Мелиссе нравился этот новый ритуал. События того дня, когда садовник поздоровался с ней, придя НЕ В СВОЕ время, постепенно стали смазанными и нечеткими. Мужчина не желал ей зла и сожалел о случившемся, в этом Мелисса была почти уверенна. Почти, потому что как только эта уверенность начинала крепнуть, тварь в ее сознании тут же запускала в это новое, теплое чувство свои острые когти, нашептывая свою правду, обидную и пугающую. И девушка впитывала ее слова, как всегда, до последней капли. Разница была лишь в том, что теперь Мелисса СОМНЕВАЛАСЬ. Она привыкла к садовнику, дважды в неделю посещавшему ее уединенную обитель. Девушке нравилось наблюдать за его работой, стоя за плотными, тяжёлыми шторами, нравилось находить цветы на подоконнике, и, постепенно, она осознала, что с нетерпением ждет его визитов. Мужчина стал для нее олицетворением всего того, чего она не могла получить: свободы, свежего ветра, шелеста травы под босыми ногами, и она неосознанно тянулась к нему все сильнее. В тот день, когда тяга достигла своего апогея, Мелисса, собрав в кулак ничтожные остатки своей воли, устроилась на балконе с мольбертом. Мужчина должен был прийти через час, и она ждала его. Девушка испытывала страх, какой, должно быть, испытывал Армстронг перед тем, как сделать первый шаг по поверхности Луны. Волнительный и терпкий, мягко обволакивающий с головы до ног, приятный, по сравнению с тем животным ужасом, который она испытывала раньше. Это чувство не сковывало движений, лишь заставляло колени слегка подрагивать. И, что самое главное, оно не будило тварь, продолжающую крепко спать в голове девушки. Несколько раз глубоко вздохнув, Мелисса взяла в руки палитру и кисти, и, замешав несколько цветов, продолжила начатую недавно картину. Просторная комната, освещенная только светом луны, мягко падающим на пол и стены через панорамные окна. Большая кровать с полупрозрачным, легким балдахином, и ребенок, спокойно спящий среди подушек и одеял. Маленький и невинный, похожий скорее на ангела, чем на человека, он лежал на боку, спрятав одну руку под голову, крепко вцепившись второй в шелковый пододеяльник. Легкой тенью на пухлом личике отражалась мимолетная тревога, видимо навеянная неприятным сновидением. Несколько касаний кисти. За окнами появились голые, без единого листка деревья. Их тонкие ветви, похожие на когтистые лапы, царапались в окно, будто стараясь проникнуть в комнату. Пара мазков другого оттенка, и на стене в изголовье кровати показалась тень. Худая и высокая, принадлежащая не человеку, а какому-то другому, злому и беспощадному существу, голодному до страха и страданий. Существо склонялось над спящим ребенком и тянуло к нему свои тонкие, как у скелета, пальцы. Краем глаза, Мелисса заметила движение. Кисть замерла за несколько миллиметров от холста. Мужчина был здесь. Стоял на каменной дорожке и не шевелился. Его глаза, не отрываясь, смотрели на нее. К горлу девушки подкатил неприятный комок, и она сглотнула, прогоняя мерзкое ощущение. Ноги стали ватными, в груди кололо. Мелисса не сводила глаз с холста, прилагая все усилия, чтобы не сорваться и не убежать, буквально заставляя себя сидеть на месте. Все так же не сводя с нее глаз, мужчина начал медленно поднимать руку, отчего девушка дернулась в сторону так резко, что палитра, покоящаяся на ее дрожащих коленях, едва не упала. Рука тут же остановилась и слегка помахала пальцами в воздухе в приветственном жесте. Девушка не отреагировала. В ее голове разворачивалось масштабное сражение между пронизывающим насквозь страхом и здравым смыслом. Она уже жалела, что решилась на такой смелый эксперимент, что покинула зону комфорта и поверила в себя. Ей было до слез обидно, что ее инициатива провалилась, но ничего поделать с этим она не могла. Он был слишком близко. И страх победил. Когда Мелисса поднялась на слабые, отчаянно дрожащие ноги, мужчина так и стоял на том же самом месте, не опуская наполовину поднятую руку. Вцепившись в палитру негнущимися пальцами, девушка сделала несколько неуверенных, но быстрых шагов в мастерскую, оказавшись в которой тут же заперла балкон и, отойдя к противоположной стене, облокотилась на нее, тяжело дыша. К глазам подступили слезы обиды. «Какая же я жалкая», - подумала она, - «Зачем я это делаю? Все напрасно, напрасно....». Мелисса медленно сползла по стене и уткнулась лицом в колени. В голове девушки беспросветной чередой проносились мысли, мрачные и тяжелые, заполняющие все ее существо отравляющим отчаяньем. Ст