Она вяло улыбнулась. Я заметил, как изменился взгляд рыжей - открылся, осмелел. Теперь я бы не дал ей 15, она взрослее, просто слишком усталая и забитая. Эти разговоры в баре здорово раскрепощают. Зачем-то же люди сюда ходят.
- А ты? Что с тобой случилось?
Блондинка медленно повернулась. Пятнадцать минут болтовни ни о чём её будто бы отвлекли, но сейчас она снова напряглась, вцепилась руками в стойку.
- Случилось?..
- С тобой что-то не так, я вижу.
Блондинка подумала секунду, сделала ещё глоток коктейля.
- Я всё делаю правильно. И всегда делала. Мне когда-то сказали, что если я буду действовать... делать всё, как полагается, у меня будет всё, что пожелаю. Но того, что мне нужно, нет. Есть всё, кроме того, что я хочу. Знаю, это глупость, жизнь устроена не так, но тогда получается, что вся эта жизнь незачем. Как будто из неё убрали что-то важное, как будто...
- Его отняли у тебя. Твой мир.
Блондинка вскинула голову и изумлённо посмотрела на рыжую. Та не отводила глаз. Её рука придвинулась ближе и легла поверх маленькой смуглой ладони.
Я помню тот вечер. Был конец мая, лужайка уже высохла, в окна изнутри бились мухи. На кухне, как всегда по пятницам, готовилась мясная запеканка - не самое моё любимое блюдо, но после голодного рабочего дня было уже не так важно. Сара ушла куда-то наверх, в своё святилище искусства, наверное. Как бы не сгорел наш ужин.
И тогда вернулась Кристина. По вторникам и пятницам она забегала пообедать после уроков, а потом спешила в свои "клубы". В школе Уинслоу их было всего три - хореография, рукоделие и прикладное творчество - и она ходила на все.
Я услышал её шаги в прихожей, и она тут же, не разуваясь, влетела в мой кабинет.
- Пап, гляди, что я сделала!!..
Я оторвался от книги - "Уловка-22" Хеллера, кажется - и обернулся к ней.
- Во!
В руке она держала длинную палочку с бечёвкой, на конце которой болтался разукрашенный гуашью деревянный шар размером с яблоко. Она ещё раз потрясла им перед моим носом, не сводя с меня глаз. Я шутливо нахмурил брови.
- Хм-м... Проблематично... Что бы это могло быть...
- Это Земля! Мистер Стивенс показал, как делать резьбу на дереве и вставлять вот такие вот штырьки, теперь к ним можно привязать, что захочешь. Берти раскрасил свой в красный и сделал Марс, а Дебра из второго класса...
- Нет, что у тебя на ногах?
Кристина надула губы, но покорно стащила с себя босоножки и отнесла их в прихожую.
- А что, очень даже неплохо, - сказал я, вертя "Землю" перед собой. - Может, ты хочешь стать астрономом?
- А... а как это делается? - По дороге из прихожей Кристина захватила из холодильника припасённый со вчерашнего дня вафельный рожок и теперь сосредоточенно обгрызала с верхушки глазурь.
- Ну, для начала нужно не портить себе аппетит сладостями перед ужином. - Она только зыркнула на меня и продолжила грызть рожок. - А потом - думаю, можно будет устроить тебя в астрономический кружок, а там как понравится.
- В Финиксе?
- Да. Это большой город, там всё есть, вот увидишь.
- Мама говорит, что не хочет ехать в Финикс.
- Мы с мамой ещё поговорим об этом. Всё будет хорошо.
- Я знаю, пап.
Не отрываясь от мороженого, она медленно подошла ближе. И вдруг, без предупреждения, наклонила голову и прыгнула вперёд, пытаясь ухватить зубами всё ещё висящий передо мной шар.
- Ам!
Первый прыжок не удался, и она присела прямо под шаром, смешно хлопая глазами.
- Я рыба! Ам!
Как только она выпрыгнула вверх, я ухватил её под мышки и прижал к себе. Она захихикала и замахала руками, пытаясь вырваться. Обгрызенное мороженое угодило мне в нос, и я тоже начал смеяться, медленно, густо, как Санта-Клаус в рождественской рекламе по телевизору. Потом я ослабил хватку и поставил Кристину перед собой. Я смотрел на неё, а она - на меня, улыбаясь до ушей. Это длилось какие-то три секунды - её невозможно удержать на месте - но я помню всё. Её растрёпанные русые волосы, чистые голубенькие глаза, неотмываемое чернильное пятно на джемпере. Когда я, убегая от неизвестно как выследившей меня охраны "Сабрекорп", вбежал в туннель, я на мгновение увидел именно это - разгорячённую, улыбающуюся Кристину. С такой нежностью в блестящих от возбуждения глазах. Кристина. Это продолжалось всего секунду, но я вспомнил огромное количество вещей - книгу, ужин, дом, город... Вероятно, так работает этот механизм забывания - один-единственный образ может сломать всю систему. И этого я не могу допустить. Сейчас не время.
Двери вагона открылись, и я вышел на платформу. Стоявший рядом на перроне мужчина покосился на меня и пошёл к другой двери. Видимо, этот костюм сделал меня ещё привлекательней.
Через несколько секунд поезд отъехал. Я глазами проследил, как последний вагон скрылся в черноте туннеля. Когда всё будет кончено, когда корпорация перестанет существовать, тогда я усилием воли должен сломать мысленный блок и вспомнить всё. А если вдруг не получится, пойду в метро. Кто знает, быть может, мои воспоминания и вправду живут в тёмных туннелях под этим проклятым городом.
Когда мы вошли, в коридоре было темно. Я потянулась к выключателю, но она остановила мою руку.
- Не надо.
Снова это касание. Её прохладная ладонь на моей. Тогда, в баре, в первый раз, от её прикосновения всё будто перевернулось. Внутри что-то полыхнуло... взорвалось, не знаю, как это назвать. Я тут же забыла, о чём мы говорили. О чём?
Она провела меня за руку вперёд, в квадратную комнату с большим окном посередине. Под ногами шуршал мягкий ковёр. Справа от окна, в углу, виднелся край широкой кровати.
Мы встали посреди комнаты друг напротив друга. Она держала меня за плечи. В розовом свечении ночного неба я видела её лицо: она не улыбалась, ничего не говорила, просто стояла и смотрела мне в глаза, только губы медленно шевелились, будто пытались что-то сказать, но никак не выходило. Я часто дышала, и при каждом выдохе из тяжёлой груди к горлу подкатывало что-то, от чего хотелось плакать. Я видела, что её грудь тоже вздымается и опускается быстрее, и от этого было немножко легче. Совсем немножко. И всё это - не открываясь от её огромных, гипнотических глаз, в которых отражалось небо.
- Ты знаешь, что делать? - шёпотом спросила я.
- Нет.
Мы обе рассмеялись. Тихо, дрожа всем телом, чувствуя, как уходит напряжение, которое только росло на улице, у стойки в отеле, в лифте. Мы были больше не чужими друг другу - ещё одна ниточка порвалась во мне, и вдруг стало так тепло. Всё ещё подрагивая от смеха, она медленно, бережно обняла меня, положив голову мне на плечо. Я прижалась крепче, просунув ладони под висящим за её спиной тяжёлым рюкзаком. Её правая рука легла мне талию, а левая мягко гладила по голове. Её волосы на моей щеке, плотные, жёсткие, так прекрасно пахли розовым маслом и ещё чем-то странно солоноватым, что мне никак не удавалось угадать.
Слегка сжав волосы у меня на затылке, она отклонила мою голову назад. Наши взгляды снова встретились - на какую-то секунду. Потом она поцеловала меня.
Всё взорвалось снова. Сжалось, расцвело, заискрилось. Кружилась голова. Не прерывая поцелуя, она коснулась языком моей нижней губы. Я осторожно ответила, ощущая каждую шероховатость её потрескавшихся губ. На вкус она была такой терпкой, почти острой, запретной. И с каждым новым поцелуем я чувствовала, как скопившаяся в груди тяжесть постепенно перетекает в живот. По щекам скатились две горячие слезинки. Она поцеловала меня в уголок рта, а потом в щёку, выпивая солёную влагу. Её волосы снова скользнули по моему лицу - теперь они были мягкими, невесомыми. Сильнее сжав мою талию - я сквозь одежду снова ощутила электризующую прохладу её пальцев - она спустилась ниже. На шее вспыхнул след от поцелуя, горящий, заполняющий меня с головы до ног. Я вдохнула, но не смогла выдохнуть, застыла с открытым ртом, подняв глаза к потолку.
- Что с тобой?
Она отстранилась и смотрела на меня. Я не могла ответить.