Собрать эту историю по кусочкам из многочисленных прочитанных мной за жизнь источников было несложно. Но говорит ли она мне что-то о том, кто на самом деле это существо в соседней комнате, за этой самой дверью? Что она любит и что не любит, что делает в свободное время, что читает (и читает ли), за какую партию голосует на выборах? Её английский почти безупречен, но чего ей стоило выучить его на таком уровне, если вспомнить её родной шелестящий говор? Может, дело здесь в природной склонности к языкам, или же...
Я облокотился о край стола и с трудом удержался, чтобы не рассмеяться в голос над собственным фантазёрством. Стоит мне расслабиться, посчитать своё воображение порабощённым, послушным, как оно мигом выдаёт подобные антраша. На самом деле, вся эта длинная цепочка измышлений началась с самой обычной осторожности, мании преследования, развившейся на долгом пути к директорскому креслу. Ах, что если эта прелестница после очередной вспышки превратится в кровожадного каннибала, или в дикого зверя, или... Так думал я глубоко внутри, хотя, на самом деле, вероятность таких же метаморфоз с секретарём-человеком равняется точно тому же - полной неопределённости. Это смехотворно. И, в конце концов, помимо всяческих подозрений, Шк'хин просто очень хорошо работает, настолько, что моего фирменного "Скажите, за что я вас люблю?.." обычно бывает достаточно для разрешения любого недопонимания.
Кстати, о подозрениях. Вырвавшись наконец из лабиринта историко-эротических грёз, я обратил внимание на тиснённую золотом папку, которую несколько минут назад принёс собой и машинально положил на середину стола. Финансовый прогноз на третий квартал, как я и просил. А вот это странно: заглавие - три строки коротких, рубленых слов на неизвестном мне языке, в свете подаренной послом Лузитании люстры отливающие серебром. Я взял папку в руки, снял с уголка удерживающую резинку, открыл и прочёл первый абзац.
тик
Выражение моего лица изменилось - совсем немного, не настолько, чтобы можно было заметить издали. Я положил папку на стол, закрыл её, поднялся на ноги, левой рукой небрежно подхватил папку и направился к выходу. Микроскопический глазок мной же установленной камеры обозревал кабинет с потолка, вот только теперь, если верить написанному, наблюдатели на другом конце камеры сменили знамёна, а у моей мании преследования, ещё минуту назад казавшейся досадным анахронизмом, внезапно появился очень убедительный raison d'Йtre. Я не думал, что Копф в игре, что он тоже один из нас. Стоило лишь кому-то подобраться к моей ахиллесовой пяте, или к кощеевой смерти из русских сказок... Даже в такой ситуации у меня хватает времени на красочные метафоры. Открывая дверь, я с каким-то отрешённым удивлением отметил, что ладонь на ручке слегка подрагивает. Видел бы это мсье Мерло, мой учитель, невыносимый повелитель шпаги...
Шк'хин подняла на меня глаза. Она сидела за своим столом слева от двери. Я сделал шаг вперёд из дверного проёма. Её лицо осталось неподвижным, но левый тлитх дрогнул от волнения. Всё теми же дрожащими руками я поднял папку на уровень глаз и громко, с выражением, но наверняка не угадав ни одного ударения, зачитал третью строку:
- Скшрьюэр вэл найри-нэчшри акхи!
Почему? Да потому что меня всё достало, вот почему.
На другой стороне загорается зелёный человечек, и я сердито проламываюсь вперёд сквозь поваливших толпой по пешеходному переходу людей. Почему? А потому же. Например, потому, что человечек должен быть синий. Ещё в детстве мама учила: красный свет - стой, оранжевый - приготовься, синий - проходи. Но нет, у них какие-то другие мамы были. И сам переход дурацкий, вместо белой "зебры" или хотя бы круглых железных хреней, как в Испании - непонятые волнистые линии поперёк дороги, и судя по тому, с каким офигевшим видом в меня врезаются идущие навстречу, я как-то неправильно по этим линиям иду. Ну и пофиг.
И главное - недели две назад всё было нормально. Всё - значит ВСЁ. Ясен пень, всё вокруг горело и взрывалось, Неви сначала чуть не убила дикая девка с кнутами вместо волос, потом откуда ни возьмись появился негросамурай Рури, потом Неви завалило на взорванной станции, а когда я наконец нашёл её больницу, со мной вдруг снова решили разобраться флэри, да ещё и с помощью своих главных врагов лагаров. Но всё вот это вот было нормально, так, как в жизни бывает, без этого киношного бреда. Ну, разве что, кроме дикой девки - она совсем двинутая, будто из мультика вылезла.
Но хрен с ней и с её волосами, когда такое вокруг. Вот такое. Я вышел до ближайшего магаза, купить пивка, может, чипсиков каких-нибудь, расслабиться, затариться денька на три. А теперь, похоже, нифига я сегодня не расслаблюсь. Перехожу дорогу, иду по тротуару, и вдруг мимо меня - мужик в подгузнике. Ну как, в одном подгузнике, больше на нём ничего нет, только тапочки какие-то прозрачные, идёт, бритой башкой сверкает, жирным мамоном трясёт, и хоть бы кто внимание обратил. Я бы подумал, просто очередной псих, мало их, что ли, но вчера видел двоих точно таких же, даже одну тётку - лента вокруг несвежих титек, и этот подгузник, и всё. Ффффу ты блин. Перехожу на всякий случай от него подальше вглубь тротуара - небось пасёт, как от свиньи. А навстречу - две тёлки, с сумочками, болтают, а на голове у них - парики, седые, с завитушками, как в кино про пиратов. Ну и уродство. А сами проходят и смотрят на меня как-то странно. Ну бред же. Рассматриваю их вблизи - одна без парика была бы ничего, и ноги классные, а вторая - это же... это... ну, вот эта.