168.
Очередной скачок - и вот, я чувствую, силы убывают, предыдущей дозы стимулятора не хватило. Тело тратит последние килоджоули энергии, картинка мира темнеет, дробится, превращается в слайд-шоу.
171.
Красный, со сломанным мечом в руке, окровавленный, с остервенением щёлкает затвором не работающего стального протеза.
173.
Ампула выпадает из рук и разбивается, разбрызгивая жёлтую сыворотку, а мгновение спустя по этому месту проходит пулемётное лезвие.
176.
Последние щиты, один за другим сминающиеся под крупным калибром. Дождём падающие на землю волосы. Больно, больно, больно.
179.
Механизм сухо щёлкнул; на приборной панели зажглась единственная зелёная лампочка. Всё, 180. Свет включился, электроника заработала, дверь бункера снаружи открылась. Но дело сделано: сейф стоит тут, обезоруженный, беззащитный, соблазнительный, а внутри меня ждёт Она.
Сфера.
Ксэ захлопывает дверцу за собой. Сергеев вскакивает на сиденье водителя, и машина почти тут же срывается с места.
Эйв-38 и Эсти-102. Я запомнила этот адрес - мы просидели двадцать минут у двери кабинета, а потом Ксэ вышла и отослала меня в участок. Что-то должно было произойти по этому адресу, и произошло.
"Сеат" вылетает на шестиполосную Эйв-30. Изнутри автомобиля, из пассажирского кресла, дорога чувствуется совсем иначе. Нет контроля, единения с ветром - только беспомощность. Я крепко сжимаю поручень на ближайшей ко мне дверце. Меня уже укачивает.
Значит, Ксэ ведёт своё расследование. Гонится за этим реактором - не реактором? И все остальные - я помню тот странный огонёк в глазах Бриты, когда я спрашивала про близких людей. Не из-за этого странного реактора она такая - невероятная девочка с волшебными волосами? Не из-за этой ли "Сферы"? Я, наверное, ничего в этом не понимаю.
Эсти-94. Ремонт на дороге. Управы некоторых районов просто помешаны на ремонте. Сигнал тревоги прозвучал всего несколько минут назад, но успеем ли мы? А что если успеем? Что если там будет Брита? А она наверняка будет, я чувствую. Что тогда - я буду стрелять в неё? Или она в нас? Я понимаю, почему она ввязалась в эту безумную гонку, я понимаю. Я виделась с ней один раз в жизни, и она за ночь будто отпечаталась во мне, как ключ в воске. Она горячая, беспокойная, ей ничего не стоит сорваться за чем-то таким ярким. Даже сейчас я чувствую, что думаю отчасти её мыслями, не своими, как будто мы тогда обменялись, половина меня ей, половина её мне... Но вы, лейтенант, зачем вы это делаете, зачем бежите? Это единственное, что Сергеев не смог мне объяснить - зачем.
Я оглядываюсь на лейтенанта, и тут Сергеев резко поворачивает на 90 градусов, машина уходит в занос, сжигая резину, я хватаюсь за прохладную руку Ксэ и чуть не валюсь на неё саму целиком.
- "Брьянть"! - непонятно ругается Сергеев.
Она, кажется, не заметила. Как всегда. Она смотрит в окно своими красивыми светло-голубыми глазами, почти такими же прозрачными, как окно. Невозмутимая, во что бы то ни стало, но и в ней где-то очень глубоко горит тот самый огонёк, что и у Бриты.
В этот миг она поворачивает голову ко мне, и я вижу в её лице что-то совсем другое. Не-невозмутимое. Что-то, от чего я сразу отшатываюсь обратно к своему поручню. Она слегка наклоняет голову на длинной шее - слишком длинной, длиннее, чем я у кого-либо ещё видела, но на это не обращаешь внимания, если как следует не присмотреться. Вот она снова глядит в окно, и меня "отпускает". Салон больше не переворачивается с ног на голову при каждом повороте, дорога выровнялась. Мы подъезжаем.
В левое окно, за Ксэ, виднеются зеркальные башни "Сабрекорп". Машина взбирается по пандусу на бетонную площадку перед комплексом. Под колёсами хрустит мусор.
- Приехали.
Ксэ первая выскакивает из салона, как спущенная пружина. Я выхожу следом, поскальзываюсь на каком-то осколке, выправляюсь, держась за бок машины, смотрю по сторонам, и сердце прыгает в пятки. К нам через площадку бежит какой-то военный - броня армейского образца, офицерские шевроны под жилетом, должно быть, ОСБ - но я вижу только раскиданную повсюду смерть. Мёртвые тела. Головы, руки отдельно от туловищ. Она обещала, что все будут живы. Она ничего не говорила, но всё равно - она обещала.
К горлу подкатывает ком. Отворачиваюсь к машине, чтобы не стошнило. В первый раз со мной так - раньше ни на практике, ни на занятиях в морге...
Мы опоздали. Я опоздала.
Нет смысла скрывать - я не надеялся на эпилог.
Я медленно проходил вдоль полок, останавливаясь на каждом шагу, трогая корешки книг - настоящую, высеченную во времени мудрость, которую не заменит и сотня интерактивных экранов, - и совершенно бесполезную. Изучал своё усталое изображение в потускневшем бронзовом блюде из Ирана, даже не пытаясь вспомнить, при каких обстоятельствах оно очутилось на моей стене - к чему будить очередной мираж, подделку, уже даже не претендующую на достоверность и не имеющую никакого смысла, пока я один?..
Один. Возможно, дело в этом. Как так получилось, что за всю жизнь самыми близкими моими людьми были несуществующая секретарша и учитель фехтования, которого я всё детство терпеть не мог? У меня никогда не было определённого намерения собирать вокруг себя друзей, а те, что появлялись, не медлили исчезать, бесследно и странно. Всё вело меня к этой жизни, этой невероятной находке - и такому же головокружительному крушению всего. Я отошёл от стойки с подарочным оружием и начал собирать вещи. Две шелкотканые папки, перламутровая ключница, перьевая ручка - более практичная замена декоративному писчему прибору на столе - друг за другом скрылись в благоухающем свежей кожей портфеле. Я даже не думал о том, чтобы куда-то бежать, планировать ответный удар, пытаться вернуть всё на свои места. Эти люди сломали несгибаемого Люка: свергли с так нелегко доставшегося ему трона, уничтожили плоды полуторалетней работы, лишили даже сознания - и, в последней издевательской усмешке, сохранили жизнь и оставили наблюдать за концом действа из ставшего вдесятеро менее уютным кабинета - незавидная участь, при прочих равных, хотя я никогда не рассматривал смерть как "избавление" от земных страданий.
Портфель был собран, на столе оставались лишь самые громоздкие и самые бесполезные вещи, но меня не покидало ощущение неполноты моего комплекта рабочих принадлежностей, как будто отсутствовало что-то любимое, незаменимое, после очередной волны стёртое с лица Земли, но - и это ещё недавно казалось парадоксальным - не из моей памяти. В теле всё ещё ощущалась слабость от снотворного Шк'хин; мысли, не потеряв своей обычной изысканности и ярко выраженного аналитического характера, в постепенно слабеющем дурмане укола переплетались между собой, образуя интересные, но лишённые практического смысла сочетания. Я защёлкнул клапан портфеля, разгладил брюки - коммуникатора, разумеется, не было - и потянулся к нижнему левому ящику стола. Единственным его содержимым на протяжении трёх лет был компактный чёрный пистолет марки "Вальтер", ни разу не использованный артефакт времён расцвета моей мании преследования. Я нисколько не рассчитывал найти его на прежнем месте - моя немезида Копф, при всей его надменности, должен был о нём позаботиться. Поэтому я открывал ящик скорее "для порядка", чтобы считать сборы оконченными, и совсем немного задумался. А в следующий миг со стороны выхода раздался звонок лифта. Я поднял глаза - и впервые воочию узрел то, что безуспешно пытался подчинить себе всё это время.
Входной двери как таковой больше не существовало. Прямо за тем, что раньше было дальней стеной кабинета, пространство изгибалось и шло мелкой рябью, образуя новые формы, смешивая всё цвета материального мира в головокружительно-зыбком водовороте. Я схватился за край стола, чтобы не потерять равновесие. Волнующаяся масса в несколько секунд вытянулась вперёд в широкий цилиндрический коридор. Тугой портфель завис на краю, накренился вперёд и с глухим звуком упал на пол.