Но Бригитта Гарнье уже пробудилась. Из мелькающего подспорья моему рассказу Иэле превратился в реальность - и Бригитта-Невада впилась глазами в пейзаж, перескакивая с оставшихся позади щупальцев на футуристические шпили домов, с домов - на парящий над городом полосатый дирижабль, с него - на ряды скрюченных белых деревьев со свисающими с них свитками на неизвестном языке. Я снова почувствовал себя капитаном корабля, показывающим прекрасной пассажирке красоты и опасности моря. Или зрительнице в театре. Единственной - кроме меня, конечно - кто не является частью представления и поэтому может понять, что происходит. А для меня это - очередная авантюра, детская игра. Вся моя жизнь состоит из детских игр.
- А знаете, что самое интересное, Бригитта? У меня нет чёткого плана дальнейших действий. Вернее, есть методика - основанная как раз на уникальных свойствах "эталонов".
Кажется, она меня не слушала. Смотрела в окно, вертя в руках мою трость с набалдашником в виде головы рыси. Мне почему-то вспомнилось, как мы спускались на лифте на подземную автостоянку. Тогда я вдруг услышал, как гремят пластик и металл у неё в карманах, вспомнил, как она получила своё мрачное прозвище, и вопреки себе вздрогнул. "Эталон". Это странное и чужое слово. А два "эталона" дальше друг от друга, чем кто-либо или что-либо ещё в этом мире. Нас объединяет лишь одно.
- Я говорю о Сфере. В её опасности - наша сила. Прежде всего - в её свойстве оставлять объекты рядом с собой прежними, меняя все остальные, и чем дальше от неё, тем сильнее. Только так мы с вами смогли избежать влияния некоторых "вспышек" и приблизиться к истине. Но об этом я, кажется, тоже уже говорил. Сейчас речь о другом. Точно определив "частоту" каждого мира, мы сможем ассоциировать одни подобные объекты с другими, выстроить закономерности, характерные только для одной реальности, а не для всех сразу... Я ещё точно не знаю, как, но... вернуть всё на место.
Из-за поворота вынырнуло обширное пустое пространство посреди тесно забитого домами города, экскаваторы, грузовики, дорожные работы, двухэтажный остов недостроенной теплоцентрали. И почему я так и знал - что посреди общего хаоса "Объект S-2" совершенно не изменится? Комплекс был ровно таким, каким я его оставил в прошлый мой визит, разве что некоторые работы успел свернуть по моему указанию верный Моро.
Итак, двое "эталонов", Александр Люк и Бригитта Гарнье, подъезжали к объекту. Я чувствовал, как грудь наливается чем-то тёплым, упругим, ощущая близость настоящего, не этой дешёвой, пусть и искусно сделанной, подделки, а моего настоящего, которое ещё предстоит по клочку выдрать из лоскутного одеяла и сшить заново. Бригитта, до сих пор хранившая молчание, отвернулась от окна. Наши взгляды встретились, и я сначала как будто даже не воспринял такую внезапную перемену, а затем широко улыбнулся. Она не просто слушала - она размышляла, и горела, и верила во всё, что я говорил - возможно, верила больше, чем я сам. Она хотела того же, чего и я. Глядя в её пылающие вдохновением глаза, я понял: в этой насмешливой вульгарной женщине я встретил первого в своей жизни близкого человека. И у нас всё получится.
Мы выехали двадцать минут назад. Не больше двадцати пяти. Когда я сидел в камере в полной темноте, мне казалось, что чувство времени ушло от меня навсегда. Выходит, оно просто поджидало у порога.
Теперь можно расставить всё по местам. 20 минут назад я спрятался на заднем сидении служебного автомобиля "Сабрекорп", и Шк'эри отъехала, ничего не заметив.
25 минут назад присутствовал при её разговоре с Кристианом Копфом, вторым лицом в корпорации.
30 минут назад завёл часовой механизм на бомбе, которую изготовил там же.
45 минут назад обнаружил все свои вещи, включая оружие и взрывчатку, в соседнем с камерой подсобном помещении.
60 минут назад дверь камеры открылась, и меня ослепил белый свет.
Ровно час.
Мне очень повезло, что я сидел спиной к двери. Несколько минут я привыкал к свету с закрытыми глазами, поначалу даже прикрывая веки руками. Потом, морщась и вытирая бегущие слёзы, начал открывать глаза, и вскоре, впервые за долгое время, увидел что-то по-настоящему. И это было омерзительно - вонючая, загаженная комната и я посреди неё. Я поднялся и на плохо гнущихся ногах вышел из загнившей камеры.
Снаружи не было никого. То, что для меня поначалу было ослепительным сиянием, на деле оказалось блёклым аварийным светом. Значит, дверь открылась, когда отказало основное энергоснабжение. Только я успел подумать об этом, лампы дневного света над головой защёлкали, замигали и начали одна за другой включаться. Пришлось опять ждать, пока глаза привыкнут к новому освещению. После этого я обернулся и увидел, что дверь камеры снова закрылась. Тяжёлая, литая, с экраном наблюдения посередине. Минута промедления - и я бы не выбрался оттуда, будь у меня хоть вся взрывчатка мира.
Я прошёл дальше по пустому белому коридору и в соседней комнате нашёл своё снаряжение - сумки с оружием, пистолет, даже "трофейный" жёлтый комбинезон, штаны и обувь. Всё, о чём можно было мечтать. Хотя больше всего в тот момент я мечтал о горячем душе.
В полной тишине я оделся, прикрепил ремни с контактными минами и "липучками", пояс с гранатами, всё разложил, зарядил и взвёл, начал шнуровать ботинки. И только тут ко мне начало возвращаться. Выйдя из камеры, я как будто оставил все передуманные за вечность в темноте мысли там, и они разом ударили по мне, как спущенная тетива. Или мне просто до этого было не до них.
А потом их внезапно стало слишком много. Про прошлое, про Вики и Сару, про корпорацию, про то, что я сделаю с людьми, державшими меня в клетке. Слишком много, чтобы думать обо всём сразу, тем более - о чём-то другом. Полностью потерять контроль над обычным собой оказалось совсем просто. Одна мысль отрезала путь всем остальным, захватила меня всего и повела во тьму.
Я завязал шнурки, поднялся, расстегнул одну из сумок и вытащил инструменты. Сделать бомбу не так сложно, как может показаться. Афганские "Чёрные хасиды", дающие своим сыновьям оружие в шесть лет, учат их и этому тоже. Мне нужна была самая простая, часовая, не зависящая от электроники и капризов радиосвязи. Через десять минут всё было готово. Я установил таймер на полчаса - просто знал, что за это время обязательно где-нибудь оставлю мою первую посылку. В тёмной камере я снова вспомнил слово "враг". Когда я один за одним уничтожал объекты "Сабрекорп", не думая, зачем это и ради чего, я тешил себя мыслью о "высшей цели", привитой моими кукловодами. Теперь во мне кипела ненависть.
Я вышел из комнаты и повернул налево - справа коридор был перегорожен стальной шторой. В конце проход расширялся до площадки и уходил перпендикулярно влево; винтовая лестница вела наверх. Я поднялся, прошёл ещё два коридора, одну площадку, пропускной пункт со стеклянными кабинами и турникетами. За ним был лифт с тремя кнопками на пульте. Я нажал верхнюю. Всё это - в каком-то онемении, как лунатик, ни о чём не думая, выжигая мысли ненавистью. Таймер на бомбе показывал 22 минуты.
Наверху была почти полная темнота. В неясных бликах проглядывали чёрные гранитные стены и гулкий пол. Когда закрылись двери лифта, единственным источником освещения стали блёклые отсветы в коридоре налево. Я подошёл. Короткий проход превращался в галерею, идущую вдоль стены из зеркального стекла, словно аквариум наоборот. Я узнал вид - за стеклом на фоне неба маячили "башни-близнецы", центральный офис "Сабрекорп", который я (почему?) никогда даже не пытался взорвать. Кто же знал, что сейчас... Но в тот момент я был неспособен анализировать. Всё сходилось - корпорация изловила своего злейшего врага и держала под землёй, вероятно, чтобы потом что-то выпытать. Эта теория нравилась мне больше, чем та, где меня "списывают" и бросают в застенки свои же люди.