- ...Да?
- Это конец списка. Остались только вы.
Экран погас. Копф отошёл от пульта и повернулся к Сергееву, снова став чёрной тенью на фоне сияющей Сферы.
- Все они - избранные. Все стремятся к единству, тем или иным образом, даже если сами этого не осознают. Все готовы предложить себя ему и через это возвыситься. Доброта, находчивость, храбрость, милосердие, забота, твёрдость, прагматичность, преданность - всё это у них есть, и всё станет их общим. А что есть у вас? Чем вы гордитесь в этой жизни, если ничего в ней не меняете, никуда не стремитесь? Если я залезу к вам в голову и расскажу всю историю, от начала до конца, от взрыва на площади до момента, когда вас привезли сюда - где в этой истории будете вы? Что вы изменили в ходе событий, что сделали, чтобы вас запомнили? А если ничего, то зачем вы единству? Чего вы стоите, Константин Сергеев? Костик.
Костик.
Мне было тринадцать лет. Подготовка к первым школьным экзаменам, растущее тело и фонтан новых впечатлений, почти каждый день, в глаза, уши, нос и рот. Я уже научился охотиться на них, тихо выслеживать и так же тихо добывать, так, что никто вокруг не замечал. Так тихо, что я сам иногда забывал, было это или нет, и нужно было повторять всё заново, чтобы понять: да, было.
"Костик" - так называла меня она одна. Я был слишком серьёзным для своих лет, все остальные предпочитали фамилию или полное имя, как бы странно это ни звучало иногда.
В то лето я поехал в первый и последний в своей жизни летний лагерь - дорогую резервацию для не пригодившихся на воле детей. Со всех сторон была вялая ростовская степь, и узники сонно убивали время у искусственного пруда, без особого энтузиазма прерываясь на еду и добровольно-принудительные мероприятия, а вечером переползая на гремящую плохой музыкой дискотеку. В таких условиях я продолжал свою бесшумную охоту, не ввязываясь в драки, не загорая и не танцуя. А вокруг действительно было, на что охотиться. Вся эта согнанная в замкнутое пространство толпа подростков копошилась, сражалась, плакала, курила на заднем дворе - сборный салат событий и эмоций, которые я проживал вместе с ними, напрямую ни в чём не участвуя.
И там была она. Вожатка Ира, спящая в соседней с общей спальной подсобке. С широкой рельефной спиной и каре чёрных волос. На выход одевающая белую сорочку, но в корпусе вечно ходящая в футболке на голое тело с тревожаще выступающими из-под неё сосками. Называющая меня не "Сергеев", как весь остальной отряд и вторая вожатая Маша, а "Костик".
Я, конечно, тогда уже прочитал много книг и многое знал, хотя и не всегда мог перенести это в реальную жизнь. И не собирался выходить из своей роли наблюдателя, и поначалу не выходил. Она просто чаще болтала с Костиком, и ходила в столовую с Костиком, даже однажды вытащила танцевать под песню Мадонны на дискотеке. Всё происходило очень невинно и очень просто, но я с каждым разом, с каждой её улыбкой или добрым словом, всё чаще дышал. И постепенно забывал всё, чему учила меня жизнь до сих пор. Вместо объедков чужих чувств я возжелал одно, но своё собственное - и всё ещё не осознавал, что это случилось, ходил и улыбался, как прежде. Шёл двенадцатый день моего сна, когда я постучался в её подсобку, отдать взятую три дня назад книгу - она, студент-литературовед, завалила меня томами с неизвестными именами и странными названиями. Никто не ответил. Латунная ручка двери даже на вид пахла медью. Я вытер потную ладонь о штаны, провернул ручку и вошёл.
На первый взгляд комната была пуста. На стоящем слева, у окна, письменном столе высилась стопка книг. Справа к стене прислонился полупустой кулер с водой. Кровать была отгорожена от входа старым шифоньером и холодильником. Я прошёл дальше, обходя преграду.
- А, Костик.
Она оторвалась от поцелуя и сказала это - спокойно, как обычно. Она лежала спиной ко мне. На ней были её любимая футболка и чёрные трусики - шорты валялись смятые в углу кровати, как будто их пинали ногами.
Её взгляд упал на книгу у меня в руке.
- А. Оставь на столе, пожалуйста. Я занята.
Застывший над ней мужчина поглядел на меня без дружелюбия. Я развернулся, положил книгу на стол и молча вышел.
И вернулся в свою нору.
Сергеев открыл глаза. Сколько раз он прокручивал те две недели в памяти, перебирая все "почему" и "если бы". Сколько раз казалось, что этот "Костик" ушёл навсегда, растворился в цветной мешанине памяти, но он всегда возвращался и напоминал, кто такой Константин Сергеев на самом деле. Конечно, не с вожатой Иры всё началось, всё всегда было так, просто тогда ситуация очень чётко определилась. Участь "Костика" - наблюдать, как другие получают всё, впитывать это в себя и никогда не отдавать назад. И делать свою работу, может быть, но тоже как наблюдатель. Из "Костиков" получаются хорошие служащие, хорошие подчинённые. Иметь свои желания - это для других. Отстаивать свою точку зрения перед начальством, подавать на повышение, признаваться любимой женщине - всё для других. "Дайте мне рычаг, и я переверну мир" - для других. Для других.
Взгляд Сергеева упал на зависшую в металлической оправе Сферу. Значит, вот что все вокруг так хотят заполучить. Даже железная Ксэ - я видел её реакцию, это искренне. Для неё действительно не было ничего важнее, чем продолжать разыскивать Сферу или что угодно с ней связанное. Я смотрю на неё сейчас и ничего не чувствую, а Ксэ как будто не могла долго существовать, не думая о ней. Как будто о части её самой.
- У них что-то забрали. У каждого. Что-то, без чего им стало сложно жить. А Сфера обещала вернуть. Вот и всё ваше единство.
Копф обернулся, большими глазами посмотрел на Сергеева и скривил губы в странной улыбке.
- А нужен я затем, чтобы смотреть и слушать. Это то, что я делаю лучше всего. Я - наблюдатель. Никто не видит и не знает больше, чем я.
- Совершенно верно, Константин Сергеев. Невероятно.
Копф и вправду выглядел удивлённым.
- Вы правы в каждом слове. Даже больше, чем я ожидал, хоть и настраивался на подобное. И именно поэтому вы здесь. Восемь из десяти уже на месте, девятая на подходе, но кому-то нужно знать правду и передать другим. Поэтому я расскажу вам всё, Константин Сергеев. Вопросов не останется.
Копф на самом деле улыбался. Сергеев не думал, что когда-нибудь увидит такое зрелище - его зрачки расширились от перевозбуждения, ноздри раздувались, а на губах играла не то чтобы улыбка, но какой-то торжествующий оскал.
Пульт за спиной Копфа протяжно пискнул. Копф обернулся и снова вытянул руки над панелью. На маленьком экране заплясали, сменяя друг друга, изображения с камер.
- Ч-что-о-о...
Сергеев отступил на шаг вправо, чтобы лучше видеть экран. Посередине, в уже знакомом ему внутреннем дворе перед фабрикой, виднелись четыре фигуры; от одной во все стороны расходились щупальца рыжих волос.
- Ч-что они здесь делают?..
Глава 10. Я знаю - это не так.
Сверкающее пасмурное небо. Непрерывный далёкий гул машин. Стекло зеркальных окон и холодный металл стола под подушечками пальцев. Терпкий, чуждый запах кофе и хрустящего слоёного теста. Душное тепло жилищ, резкие голоса и громкий смех. Открытость, близость, целующиеся пары в метро. Тёмные разводы машинного масла на обочине.
Поворот.
Мягкие потоки ткани. Воздушная небесно-голубая шуи-лэ, обволакивающая рыжевато-золотистая нэрка, загадочная и редкая, почти ощутимо солоноватая на вкус фиолетовая ?оэкыс. Напитанный сухим хрусталём искрящийся воздух, жёсткие, скользкие стеклянные плиты под ногами. Пьянящий водянистый сапфир в глазах женщины напротив, зыбкий янтарь почтения в других. Вечно зовущий и недоступный, желающий свободы и страшащийся её. Тысяча закрытых дверей. Безудержная, кипящая сила, порабощённая разумом.