Поворот.
Лёгкий танец сквозняка на обнажённой коже под порванной одеждой. Едва заметный запах сырости щекочет нос. Темнота. Неясные очертания пальцев на фоне чёрного потолка. Один, два, три, четыре, пять. Нет, четыре. Четыре пальца.
Раньше я думала так же, как они. Что ты и то, что тебя окружает, - не одно и то же. Что нужно бороться, искать себя, искать то, что тебе нужно, среди тысячи других вещей. И я тоже так думала. Они сходят с ума в поисках "настоящего", сжигают за собой мосты, надеясь встретить впереди что-то лучшее. И я тоже. Мешают сюда и любовь, и дружбу, и кровную ненависть, и простое желание тепла и покоя. И я мешала. Убивают и умирают за эту идею мира, чистого, как огранённый алмаз, мира без сломанных судеб и вечного чувства, что всё вокруг ненастоящее. И я умирала.
Теперь я знаю - это не так. Я всё вспомнила. Всю жизнь я шла, не слишком быстро, не слишком медленно. И, сколько поворотов ни делала, дорога оставалась той же. "Латте маккиато", "?оэкыс" - одинаково смутно знакомые, но загадочные, завораживающие слова.
Настроив глаза, успокоив сердце, я села на полу и тут же, в порыве нахлынувшей силы, не помогая себе руками, вскочила на ноги. Только не спешить. Я никогда не чувствовала себя так хорошо - больше никаких ограничений, которые раньше мне и в голову не приходило оспаривать. Раньше я ходила прямо, вытянув изящный изгиб позвоночника в бесполезную струну. Я носила облегающую одежду и пила коктейли из овощей, за неимением лучшего. Я говорила на языке, полном неудобных носовых и межзубных звуков. Но самое главное - я буду делать всё это и дальше. Отныне. Теперь я помню практически всё, с самой первой минуты жизни, но последние события словно выжгло из памяти. Это должно было быть что-то хорошее - ведь после него всё встало на свои места. Эта кровь на моих руках, и сладкая соль на языке - я сражалась. И я даже знаю, за что - за то, что мне теперь уже не нужно. Я сражалась за себя. Мне казалось, что один мир, один поворот - правильный, а другой - нет; что со мной или со всем вокруг что-то не в порядке, что нужно бежать, торопиться, менять, страдать от того, что каждый окружающий предмет напоминает о моей собственной чуждости. Теперь я знаю. Стальная решётка, на которой я только что лежала, вдруг показалась такой уютной. Я присела на корточки, а потом растянулась на ней во весь рост, разминая сладко ноющие мышцы. Как сладко наконец никуда не спешить. Я лежу здесь, в тёмной комнате, в которую до сих пор не помню, как попала. И в то же время - я иду. Не слишком быстро, не слишком медленно. Куда и шла всегда.
- Это всё. Вопросы?
С тех пор, кажется, прошла уже вечность. Копф произнёс эти слова холодно, сжато, как всё остальное, и уже молча углубился в свою работу. За это время к нему дважды, поднявшись по лестнице и без страха пройдя по узкому мостику, подходил мужчина в таком же чёрном деловом костюме, с таким же отсутствующим взглядом и короткой стрижкой охранника. Они шёпотом обменивались короткими фразами, после чего мужчина в костюме уходил, а Копф возвращался к своей работе, снова и снова пролистывая неуловимо сменяющиеся картинки на трёхмерном экране, разворачивая и изменяя графики сложными пассами над панелью. А Сергеев стоял рядом, ни о чём не думая, не желая больше о чём-либо думать. Действительно, история была окончена. Прошло пятнадцать, двадцать минут с тех пор, как Копф замолчал - неважно. Ничто не менялось. Точка, которую он поставил, прибила Сергеева к полу, как гвоздь к распятию.
- Как вы надеетесь заполучить остальных?
- Тем же способом, который я изначально готовил для Ксэ.
Копф, кажется, не удивился, что у Сергеева всё же остались вопросы. Ритм его движений не изменился, голос остался ровным и уверенным - ничего общего с тем, когда он впервые увидел на экране тёмные фигуры Бригитты Гарнье, Аннет Ивейн, Андреша Новака, Александра Люка...
- Чем ближе они к очагу искажения, тем сильнее он на них влияет. Он не только провоцирует изменения в окружающем мире, но и заставляет... нужных людей вспоминать и чувствовать новое. В крупных дозах это влечёт за собой весьма резкую реакцию. Возможно, вы с ней уже сталкивались.
Сергеев вспомнил толпу на площади у дымящегося вестибюля метро, некоторые спокойные, но другие - с отчаянием, горем на лицах что тогда было удобно списать на посттравматический синдром, но теперь... И сам Сергеев - он даже не был на станции, но эта волна обрушилась на него всей своей мощью, сначала недоумением, затем болью и в конце концов крепким чёрным сном. Да, подумал Сергеев, я хорошо делаю своё дело - всё вижу и всё замечаю, при этом ничего не понимая в происходящем.
- Они подойдут ближе, и с ними случится то же, но во много крат сильнее. Вам я тоже не советую до времени выходить за внутренний купол.
Сфокусировав зрение, Сергеев с трудом различил прозрачную преграду, накрывавшую колпаком всю площадку и заканчивающуюся где-то на полпути к лестницам. Мужчина в костюме проходил сквозь купол, как будто того не существовало - ни трещин, ни ряби, как на силовых полях в фантастических фильмах.
- И они все умрут?..
- Ну что же вы. Не называйте это так после всего, что я рассказал. Да, скорее всего, они не выдержат конфликта разнородной информации у себя в голове и тем или иным образом попадут в "буфер". А потом, когда всё будет готово, когда вы все окажетесь там сами по себе, без нашей помощи - тогда ваши связи сойдутся в одно, и...
- А если нет?
Копф нахмурился.
- Тогда придётся прибегнуть к особым мерам. Если честно, я надеялся, что "ретранслятора" на "Объекте S-2" будет достаточно. Это всего лишь небольшой генератор портала в "буфер", жалкое подобие истинной Сферы, которое должно было привлечь вас на объект. Но что-то пошло не так... интересно...
Его пальцы на момент замерли, а затем снова заплясали в воздухе. Позади послышался шорох. Прежде, чем Копф успел обернуться, Сергеев замахнулся и ударил наотмашь, целясь в висок.
- Константин Сергеев... Я разочарован.
Сергеев изумлённо смотрел в пространство перед собой. Удар прошёл мимо, а Копф не двинулся с места и всё так же стоял перед панелью управления.
- Не потому, что вы не знали о чипах, исключающих нас из физической плоскости вашего мира - этого вы знать не могли. Но всё ещё пытаться мне навредить... зачем? Я же всё вам объяснил...
- Вы! Уже столько людей пустили под нож из-за этой вашей... да какая разница, как всё это называть, смысл один - убийство. И со мной тоже... со мной...
- Я уже говорил, это не "убийство". Где вы были, когда я объяснял?.. Хотя это неважно - вам нужно было услышать, и вы услышали. Понимать - не ваша проблема. И - да, вы тоже окажетесь там, вместе со всеми.
Сергеев уже бежал к ближайшему мостику. Ноги были ватными после снотворного, но главное - голова: в ней всё смешалось, смялось в большой грязный ком, осталось одно - драться или бежать, или...
- Возвращайтесь сюда.
Из тона Копфа исчезли остатки иронии. Кажется, он больше не считал происходящее забавным.
- И разбейтесь хоть в лепёшку, только мне не мешайте.
Сергеев медленно поднялся на ноги; по голове трещинами расходилась боль, в висках стучала кровь. Прозрачный купол стоял всё там же - ни пятна, ни царапины. Внезапно Сергеева пронзило пониманием, словно ещё одной вспышкой боли.
- Вы ведь этого и хотите, так? Чтобы я расшибся тут сам по себе, чтобы не пришлось марать руки?
- Нет, конечно. Вы в куполе, здесь безопаснее, чем снаружи. Да и вы - не самый тяжёлый случай, если сравнить с другими. Вы знаете, почему я изначально не рассматривал Ксэ как угрозу нашему плану? Она сильно отличается от вас и всех остальных, как вы могли заметить. Мыслит она тоже по-другому - не разрозненными объектами и понятиями, а комплексными образами, перетекающими друг в друга. Её мозг не может, как ваш, умело заменять "неугодные" элементы подходящими по обстановке . Поэтому она некоторое время не реагировала на искажения, а затем рывком качнулась в сторону иллюзорного мира, заменив им реальный. Не могу даже представить, какое влияние окажет на неё близость к очагу, но это будет явно что-то положительное для нашей миссии.