- Никак опять Адрушка тебя с привязи спустил? – заговорила Ижка, таща козу за ремешок к привязи. – Как же он потешается, когда Валена тебя по капусте гоняет! Матери его сказать нужно. А то ты всю капусту перепортишь, мы с тобой виноваты останемся…
И только привязав козу, Ижея, наконец, вошла в дом.
Но и порог переступить не успела, как залаял Шуршик. И так он лаять только на одного человека в деревне мог.
- Ижка! – окликнул мужской голос. – Дома ты?
Зачем спрашивал, если и так знал?
- Что случилось? – выглянула девушка из дому. – Помощь кому нужна?
Ответ она и так знала, но для порядка спросила.
- Да… не… ну… - замялся похожий на медведя Ивек. – Я… спросить хотел… Ты вечером на гулянья придёшь?
Если Ижка и собиралась куда, то теперь точно не пойдёт. И не потому, что не хотела, а потому, что понимала – Ивек неравнодушен к ней, а надежды давать не хотела.
- Дел у меня невпроворот. Никак не могу, - ответила девушка.
- Так что за дела по вечеру. Вечер - время на посиделки ходить. Полуночницы! – несмело заметил парень.
- Прости, Ивек. Не могу я, – уверенно отказала Ижея. - Запасы до ума довести. Да и трав некоторых подсобрать.
- Ладно… Но я тебя всё равно ждать буду… - пообещал Ивек.
Ижка хотела добавить, что не стоит ждать, девушек хороших полным-полно. Но не успела. Да и не решилась бы, наверное.
Малёк снова потёрся о ноги, словно успокаивал.
- Скажу ему. Правда, скажу всё! И чтобы не ходил сюда больше… тоже скажу, - пообещала она коту. – Но позже.
Малёк поверил, наверное. Прошёл в дом, мурлыкнув по дороге, словно звал за собой.
Пусто в доме было. Неуютно… словно не хватало чего-то. И пироги не получались такие, как у бабушки. И даже травы пахли иначе, хоть Ижея их все по бабкиной науке собирала.
Девушка налила себе похлёбку, которую ещё утром приготовила, потянула носом и поморщилась – скисла. Проклятье! Что не так делает?! Почему всё не так получается? Ижея достала кусок вчерашнего, не очень чёрствого хлеба и кринку молока. Малёк тут же выпрыгнул на стол, намекнув, что одними мышами сыт не будешь, и хозяйка плеснула ему в пустую миску чуть не половину. Молоко ещё свежее было. А вот хлеб – едва разжёвывался.
Казалось порой девушке, что сам дом её гонит прочь. Шепчет, что не место ей здесь и не она хозяйка. Так… боязно одной уходить вот так вот.
А может, так и должно быть?! Чтобы новая ведьма под себя дом обустроила? Ох… Знать бы, с чего начинать?
- С трав начну! – кивнула сама себе Ижея и, подхватив лукошко, вышла из дома вон. Осень на носу, а у неё нужных на зиму зелий не хватает. Лучше лишки останутся, чем кто-то умрёт оттого, что Ижея летом поленилась в лес сходить.
ГЛАВА 2
Лес дышал вечерней прохладой. Пах сухой листвой и травами. Растягивались тени, ложились на опалённую летним солнцем и унизанную каплями росы траву. Мало кто вечером по лесу не побоится идти. Леший поведёт – чёрт-те где окажешься.
Ижка не боялась. Она к лешему подход имела, потому оставила на третьем пне кусок хлеба и пару яиц.
- Не гневайся, дядюшка леший, - попросила она. – Тропки не путай, не уводи далеко от дома, от огня печного!
Зашелестел лес, словно отвечал Ижее. Другой бы испугался, осенил себя защитным знаком, а девушка, улыбнувшись, побрела дальше. Нужные ей травы росли в лесной глуши. И собрать их нужно бы к тому времени, как луна к утру повернёт. Потому не спеша брела, носком сапога росу сбивая.
Туман тянулся между деревьев. Густой, как молоко, холодный, словно душу вытянуть хотел. Нехороший такой.
Ижке едва не впервые в лесу неуютно стало, потому поспешила она. Заговорить бы хоть с кем, не так страшно было бы. Так ни Малёк, ни Шуршик из дому сегодня выходить не решились.
Мелькнули тени. Словно дикие звери на охоту вышли. Но не тронули бы травницу. На сей случай у Ижки были и руны в вышивке, и травы отпугивающие в поясе зашиты.
И вообще, кажется ей всё. Просто кажется.
Но шаг всё равно ускорила.
Луна, круглая, как блюдце, путалась в листьях деревьев, и дорожку приходилось угадывать.
И едва девушка уговорила себя, что всё ей показалось, как послышался хлопок, потом ещё один, за ним озарился лес яркой вспышкой. Ижка замерла. Мурашки пробежали по коже, а в груди – словно кусок льда застрял. Магия. Настоящая, сильная, не то что Ижкины пучки трав и заговоры бестолковые.
Кровь в жилах заледенела от страха и по телу пробежала мелкой дрожью.
Но это было иное чувство. И Ижка его хорошо знала. Словно шептал кто: «Беги, Ижка! Беги, а то не успеешь!»
Снова вспышка. Гром. И всё бы списалось на грозу, если бы не эта мелкая дрожь, не это предчувствие, толкающее травницу между лопаток, вынуждающее бежать вперёд.