Подошел к окну и сорвал штору, резкими движениями ножа откромсал приличный кусок ткани, сделал прорези для глаз и намотал себе на голову. Н-да, не удобно, дышать тяжело. И как только сектанты в балаклавах в моем мире проводили различные обряды? Впрочем, ко всему необходима привычка, так что не стоит об этом рассуждать.
Покинул разгромленную комнату охраны и на минуту задумался. Попытаться узнать у слуг, где держат Вику или сразу навестить Германа с компанией? Вряд ли повара и служанки помогут, всегда могут сделать «большие» глаза и заявить, что знать ничего не знают. Существует еще вопрос, не услышал ли кто-нибудь выстрелы? Судя по звукам надрывающегося какого-то певца, то это проблематично. Да и могли не придать значение шуму.
Бегом поднялся на второй этаж и держа в руках по пистолету, зашел в зал, где веселье в самом разгаре. Герман держит карты прикрыв глаза, сидящие рядом парни о чем-то весело переговариваются. Две полностью обнаженные девицы танцуют какой-то странный танец, не забывая друг дружку облизывать. Тьфу! Сплюнул бы, да маска на голове! Самое интересное, что мое появление никого не возмутило, словно и не наставил на них оружие. Выстрелил в надрывающийся магнитофон, и музыка смолкла.
— Что за хрень? — открыл глаза Герман.
— Прости-прости, случайно зубами задела! — раздался из-под стола испуганный женский голос.
— Продолжай, я не тебе, — ответил ей сын главы клана и посмотрел на меня: — Чего хочешь и зачем пушками машешь?
Вижу, что вокруг компании за столом энергетические потоки ведут себя неестественно. Кто-то из них поставил щит. И как только успели? Если правильно понимаю, то пуля эту защиту не пробьет и вот ответ, почему Герман безмятежен.
— Похищение ребенка — плохая идея, — усмехнулся я, пытаясь найти брешь в защите собравшихся за столом.
Парни время даром не теряют, у одного из них на кончиках пальцев замерцали огненные всполохи, второй сжал кулаки.
— А! Так ты борец за справедливость! Насколько понимаю, именно тот, кто воду баламутит и папаше моему мешает. Сам значит пришел — молодец! — усмехнулся Герман.
Вспышка, в мою сторону устремляется сгусток огня, а сын главы клана матюгается. Мои рефлексы срабатывают быстрее, чем могу сообразить. Краем сознания отмечаю, что уже ушел с линии удара. Сделал прыжок в сторону с перекатом по полу и с двух стволов начал стрелять, что тот супермен. Пули никого не задевают, снайпера их меня не получится. Правда, хрустальная люстра с грохотом падает на стол. Нет, в нее не стрелял, хотя и стоило рассмотреть этот вариант, чтобы убрать выставленный щит. Герман дергается, но девица под столом помешала. Отлично ее вижу, та испугалась и зубы сжала, да так, что для продолжения рода парню предстоит посетить целителей или какое-то время от секса воздержаться.
— Тварь! — орет пострадавший и кулаком бьет несчастную прямо в лоб.
Противный хруст — перелом черепа и девица замертво валится на пол, но, челюсть, увы, перед этим разжала. Взмах в мою сторону и волна воздуха сталкивается с моим щитом, который поспешно выставил. Бью рукой по полу, дрожь проходит по паркету и вроде бы никакой реакции, но мне надо продержаться еще секунд двадцать, пока заклинание сработает. Тяну из своего источника энергию, насыщаю щит, в который уже ударили еще один огненный шар и воздушный кулак.
В наше противостояние вмешивается одна из девиц, которая откуда-то достала пистолет-пулемет и дала в мою сторону длинную очередь. Мимо! А так бы мой щит вряд ли справился. Но теперь уже мой черед атаковать, активирую посыл полу, тот расщепляется под парнями и девицами, в том числе стреляющей. В их ноги ударяют мелкие щепки паркета. Это очень больно и неприятно, но не смертельно. Тем не менее, мои противники падают, очередь из пистолета-пулемета уходит в сторону и несколько пуль попадают в спину швыряющего огнем парня. Я вновь перекатываюсь, уже за диван, вытаскиваю склянку с отравляющим зельем и бросаю ее в сторону Германа. Зал окутывает зеленоватый дым, раздаются сдавленные хрипы и сопротивление оказывать некому. Поднимаюсь и с удивлением обнаруживаю, что в бедре торчит осколок льда.
— Это кто же меня приложил? — удивленно говорю и выдергиваю сосульку. — Черт! Больно! — морщусь и зажимаю рану, которая на глазах начинает затягиваться.