Я опустил голову в бесконечном унижении… сердце разрывалось от боли. Но я шел, заставляя ноги двигаться, держа её за плечо. Я должен увести её от него. Это важнее всего!
Рихан открыл дверь и рукой словно пригласил на выход. На крыльце нас уже ждал левид Сафил со счастливой улыбкой на лице, преисполненный бесконечного наслаждения.
— Ох, бедный Сафил, во имя Дагора — Первого хищника! Как же ты жалок! — усмехнулся волкид который неторопливо провожал нас будто гостей, отчего становилось ещё отвратительный на душе, — Отведи их обратно! И проследить чтобы вопросов лишних не возникло!
Сафил качнул головой призывая идти за ним. И мы с трудом спустили со ступеней и зашагали, звеня цепями, я продолжал придерживаться Литу за плечи.
— А, и ещё! — окликнул позади волкид, и я остановился, с пробирающим ужасом ожидая ещё большей жестокости или унижения для Литы, — Если кто-то из вас внезапно подохнет до нашей встречи, другой будет страдать много больше! Я уничтожу всё что вам дорого, каждый кто был хоть немного добр к вам — будет страдать! А может и составит вам компанию, хе-хе! — с этими словами он захлопнул дверь.
Я же, думал только о том, как буду его убивать! Как буду изрезать его тело… С НАСЛАЖДЕНИЕМ! Он умрёт! Я обещаю!
Это уже было не желание, а нечто предопределенное. Я знал, что это произойдёт. И у меня была лишь неделя чтобы создать возможность, найти лазейку в этом мире хищников — где я был добычей.
И я покажу, что загнанный заяц — куда опаснее волка.
Глава 3. Царство хищников
Литу я уложил в бараке, на одной из свободных коек. Уснула она почти сразу будто из неё выкачали всё жизнь. А я просто сидел рядом, слушал, как она вздрагивает, и с тем что-то внутри меня также откликалось словно кнут с резким хлопком после взмаха. Но я мог лишь наблюдать как она ворочается от подступающих кошмаров.
Помещение было наполнено смрадом немытых тел, стойким мускусным ароматом, и тяжёлым дыханием множества зайцев. Зверлинги спали будто после тяжелейшего в жизни дня (наверное, так и было, как и в любой другой день). Женщины и мужчины — все вместе, в одинаковых мешковатых балахонах. Они жались друг другу будто в поисках поддержки, рабская судьба — весьма печальна.
Я должен выбраться.
«Тот голос… — размышлял я, стараясь бороться с головокружением и подступающей тошнотой, — Это же был тот самый Декс? Верно? Ха! И с кем я это обсуждаю? –я глухо усмехнулся, — И он не дал мне напасть. И при том, что при жизни он похоже не отличался сдержанностью» — я взглянул на спящую Литу, — «Ради неё…?» — ответ был очевиден.
Она явно дорога тому Дексу, сердце без остановки щемило, виски сдавливало и жутко болела голова (хотя это могло быть, потому что мне её знатно отбили). Чем дольше я был рядом с ней, тем больше понимал как мои чувства сливаются с чувствами прежнего владельца: она ведь невероятно смелая, ради меня пошла в логово зверя. И ради меня познала ад…
«Нет. Не ради меня»
Но это нечего не меняло внутри: ненависть сводила с ума! Передо мной то и дело появлялся искаженный лик ублюдочного Рихана, похотливый, садистский… сука…
Но украденное ребро было при мне и грело мне душу. Оно вполне подойдёт для убийства, стоит только немного его заточить. Но пока я спрятал его под половицей около стены.
Глаза мои закрылись, сонные грёзы подступили… Но вскоре, снаружи послышались шаги — я вздрогнул! Тяжёлые и твёрдые, около восьми, десяти пар, нет, — больше. Каждая со своим необычным звуком. Похоже это шли надзиратели, пора было выполнять свои обязанности. Несмотря на то, что было…
Ночь закончилась, свет неловко проникал в барак. Меня всё ещё мутило, и тело болело. Нас начали выгонять на улицу, началась суматоха, я и сам не понял, как оказался перед бараком. Сонные и недовольные зайцы, выстраивались в несколько шеренг. Литу оставили спать, видимо лев ещё не растерял какое-то достоинство, а может дело в том, что она лекарка.
— Быстрее! Сучьи потрохи! Отбросы Наиры зеленозадой! Думаете я буду ждать! Да я сожру вас без хлеба и даже не запью! — визжал худощавый шакалид.
— Ммм… зайчатинка! — вторила ему гиена рядом.
— Хе-хее-хее! — заулюлюкали другие две.
Перед нами остановился леопардид с равнодушным скучающим видом. Другие надзиратели то и дело бросили на него опасливые взгляды: на морде почти не было шерсти, сплошной ожог, вплоть до самой шеи, утекая дальше за чешуйчатый доспех, распространяясь на всю правую руку. Его уши бугрились неразборчивым месивом, веки отсутствовали вместе с бровями.