Благодарение богам за юного Суллу! Только с сыном он находил утешение и радость. Побежденный и отчаявшийся, Сулла ни на какие сокровища не променял бы сыновнюю веру в него, свой авторитет в глазах обожаемого сына.
По мере того как его шансы таяли буквально на глазах, лишенный поддержки Метробия и Аврелии, Сулла терпеливо сносил вычурную болтовню юного Цицерона и все более и более проникался любовью к сыну. Он мог свободно рассказать сыну подробности своей жизни до момента смерти мачехи, которыми никогда не поделился бы с равным себе. Удивительно тонко чувствующий мальчик заслушивался историями из жизни отца, они открывали ему совершенно неведомые стороны души близкого человека. Одно утаил Луций Корнелий от сына: рассказ о том нагом оскаленном чудовище, что дико выло на луну. «Пусть оно умрет в моей душе навсегда», – думал Сулла.
Когда в конце ноября сенат разделил власть между наместниками провинций, все вышло так, как и предполагал Сулла. Гай Сентий был назначен в Македонию, Гай Валерий Флакк – в Ближнюю Испанию, Публий Сципион Насика – в Дальнюю Испанию, а Луций Валерий Флакк – в провинцию Азия. Сулле было предложено выбрать между Африкой, Сицилией или Сардинией и Корсикой, от чего он благоразумно отказался. Лучше ничего, чем быть управляющим в захолустье. Когда два года спустя начнутся выборы консулов, будет рассматриваться и управление провинциями. И тогда наместничество в Африке, Сицилии или Сардинии и Корсике не принесет ему славы.
И вот тут Фортуна вновь повернулась к Сулле лицом, обогрев его в лучах любви. В декабре пришло отчаянное послание от царя Вифинии Никомеда, в котором тот раскрывал зловещие планы царя Митридата поработить всю Малую Азию, включая Вифинию. Почти в то же время пришло известие, что Митридат со своей огромной армией вторгся в Каппадокию и продвигается к Киликии и Сирии. Выразив возмущение одновременно с недоумением, Скавр потребовал, чтобы в Киликию был послан наместник. Он не пожелал использовать римскую армию, но приказал выделить достаточно средств, чтобы задействовать местные военные силы. Митридат недооценил твердолобость римлянина Скавра, полагая, что достаточно ублажил его льстивыми посланиями и мешком с золотом, данным на прощание. Ввиду угрозы могуществу Рима Скавр позабыл восточное гостеприимство: Киликия была наиболее уязвимой провинцией – и крайне важной. Хотя наместники туда прежде не назначались, Рим считал Киликию своей.
Обратились за советом к Гаю Марию Тот ответил:
– Если кто и может спасти положение, то это Луций Корнелий Сулла. В трудной ситуации он покажет себя лучшим образом. Он имеет военный опыт и способен организовать войска.
Придя домой из сената, Луций Корнелий объявил сыну о своем назначении.
– Не может быть! Куда? – воскликнул Сулла-младший.
– В Киликию. Усмирять Митридата Понтийского.
– Ах, tata, это замечательно! – закричал было мальчик, но внезапно понял, что для него это назначение означает разлуку с отцом. В глазах его мгновенно отразились боль, печаль; сдержав прерывистый вздох, он взглянул на отца с тем непередаваемым выражением веры и уважения, которое всегда трогало Суллу: – Мне будет не хватать тебя, отец, но я рад за тебя.
Отец… В сыне заговорил мужчина: не «tata», а «отец».
Слезы навернулись на холодные глаза Луция Корнелия Суллы. Он глядел на своего сына, своего мальчика, так верящего ему, и ласково улыбнулся ему:
– Что с тобой? Уж не подумал ли ты, что я оставлю тебя? Ты поедешь со мной.
Еще один прерывистый, долгий вздох – и ошеломленная радость в глазах:
– Tata? Это правда?
– Конечно. Или мы едем вместе, или я не поеду. Но я еду.
Они покинули Рим в начале января, когда еще стояла осень. Суллу сопровождала небольшая свита: ликторы, мелкие чиновники, писцы, рабы, а также Сулла-младший, исполненный восторга и нетерпения, и Ариобарзан с матерью Лаодикой. Стараниями принцепса сената Скавра он был снабжен солидным денежным кушем.
Приплыв в Патрас, они пересели на корабль, следовавший на Коринф, затем совершили пеший переход до Афин, а там сели на корабль, идущий до Родоса. Приближались зимние холода. К концу января они благополучно прибыли в Тарс, за весь свой долгий путь не увидев ничего кроме безграничных морских просторов. Со времени визита в Тарс Мария три с половиной года назад здесь ничего не изменилось. Киликия все так же пребывала в зависимости.
Прежде всего Сулла окружил себя надежными людьми, многих из которых, правда, привлекла хорошая плата за ратный труд. В начале своей деятельности в качестве наместника он решил опереться на человека, которого ему рекомендовал Гай Марий: Морсима, командовавшего городской милицией. Сулла счел благоприятным знаком, что Морсим не стал лестью добиваться благосклонности нового римского посланника, а предпочел исполнять свои привычные обязанности.
Когда Морсим пришел представиться наместнику, Сулла обратился к нему по-дружески:
– Мне нужен местный житель, который помог бы мне собрать, экипировать, обучить четыре легиона наемников до наступления весны, когда дороги просохнут и будут открыты для неприятеля. Гай Марий рекомендовал мне тебя. Ты полагаешь, что смог бы с этим справиться?
– Уверен, что да, – сразу же ответил Морсим.
– Погода стоит благоприятная, – усмехнулся Сулла. – Мы сумеем создать для наших солдат близкие к военным условия, чтобы к весне у нас была армия, не уступающая войскам Митридата. Как ты думаешь, это возможно?
– Несомненно возможно, – ответил Морсим. – Вы найдете здесь огромное число желающих вступить в армию. Служба может обеспечить молодых, а обученной армии у нас не было – увы! – много лет. Если бы Каппадокию не раздирали междоусобицы и она не страдала от набегов, то давно завоевала бы нас. К счастью, и Сирия в таком же положении. Мы уцелели случайно.
– Фортуна, – мрачно улыбнулся Луций Корнелий, обнимая за плечи сына. – Фортуна благоприятствует мне. Настанет день, когда она вознесет меня высоко… Однако есть еще один важный момент…
– Могу ли я чем-нибудь помочь, Луций Корнелий?
– Несомненно. Скажи-ка мне, где здесь можно купить хорошую соломенную шляпу от солнца, которая не развалилась бы через несколько дней? – спросил Сулла у озадаченного тарсийского грека.
– Отец, если ты решил, что я буду носить шляпу от солнца, то я не хочу, – предупредил Сулла-младший, идя с отцом к рынку. – Шляпа! Шляпы носят только старые крестьяне!
– И я, – улыбаясь, отвечал Сулла-старший.
– Ты?
– Бывая в военном походе, юный Сулла, я всегда беру с собой широкополую шляпу от солнца. Это мне посоветовал Гай Марий, когда несколько лет назад мы с ним принимали участие в военной кампании против царя Нумидии Югурты. «Носи и не обращай внимания на насмешки, – сказал он мне тогда. – Потом это просто перестают замечать.» Я внял его совету, поскольку моя кожа так нежна, что сгорает от солнца. Когда мы одержали победу в Нумидии, моя шляпа стала знаменитой.
– Но ты никогда не носил ее в Риме, – сказал сын.
– В Риме я стараюсь не бывать на солнце. Поэтому и приказал сделать навес над моими носилками.
Оба замолчали. Узкая улочка, по которой они шли, вывела их к рыночной площади.
– Отец…
Луций Корнелий взглянул на сына и поразился тому, как тот вытянулся: юноша будет высок ростом.
– Да, сын? – спросил он.
– Можно и мне купить шляпу?
Глава 2
Когда царь Митридат услышал о том, что в Киликии находится римский наместник, который собирает местные войска, он в изумлении уставился на Гордия, нового царя Каппадокии и своего информатора.
– Кто этот Луций Корнелий Сулла?
– Никто о нем ничего не знает, о Светлейший, кроме того, что в прошлом году он был главным магистратом Рима, а еще раньше – советником при нескольких римских военачальниках: Гае Марии в африканской кампании против Югурты, Квинте Лутаций Катуле Цезаре в походе против германцев, Тите Дидий в Испании, – отвечал Гордий, делая вид, что имена всех этих военачальников, кроме Гая Мария, не значат для него ровным счетом ничего.