Клинов - человек-перформанс. Генератор идей и мотор культуры. Коллекционер отечественных «чернил». Поклонник Мадонны и розовых диванных подушек. Национальный артист и вечный космополит. Вынужденный европеец и стихийный белорус. Его личный почерк - бытовой беспредел, выжимка новых смыслов из банального родного и привозного сырья. Его авторская метка - архитектор культуры: тот, кто компонует среду и дает ей имена. Он вызывающе концептуален. И абсолютно неуправляем".
***
Так, мы з Максімам у "розных акопах", але (працягнуўшы мелітарную рыторыку), білінгвічна цэлім у адзін і той самы бок. Таму ягонае месца ў інтэлектуальнай сітуацыі нашай эпохі я б фальклорна параўнаў з поўняй у захмараных нябёсах.
І апошняе. Здаецца, ніхто так часта і добрым словам не згадваў мой наробак, як Максім (хаця і не шкадаваў крытычнай рэфлексіі, калі я, паводле ягонага відзежу, касячыў). Кагадзе я зусім выпадкова патрапіў на невядомы мне сайт (назву забыўся, ці не "Гарадскі сабака"?), дзе калісьці раней Максім пісаў: "В текстах, которые я люблю, мне интереснее всего две вещи - это яркость стиля и небанальность идеи. В этом плане Валентин Акудович (и, в частности, его книга «Мяне няма. Роздумы на руінах чалавека») абсолютно прекрасен как один из немногочисленных у нас мастеров интеллектуального стендапа.
Есть несколько персонажей на всю страну: Валентин Акудович, Игорь Бабков, Владимир Мацкевич - и, пожалуй, всё. Это люди, которые красиво, талантливо, фантастически убедительно и драйвово мыслят вслух. Когда слушаешь любого из них, видишь, как у тебя на глазах формируется идея, как развивается мысль. Это, наверное, одно из лучших проявлений свободы - возможность независимого, энергичного суждения.
Акудович прекрасен в силу своей неправильности. Не философ по образованию, он практикующий философ. Но однажды подумал, что раз он как бы философ, то нужно написать философскую книгу. В результате возникла «Кніга пра Нішто».
Акудович почему-то тогда решил - правда, вовремя опомнился, - что он хорош, когда играет по чужим правилам, пользуется чужими мыслями. На мой взгляд, все точно наоборот. Он значим, когда без оглядки отдается потоку собственного суждения, когда действует поперек традиции, вопреки существующим конвенциям и преодолевает все те штампы, шаблоны, которые мы привыкли связывать с академическим философствованием.
Акудович - беззаконный мыслитель. Человек с открытым сознанием и удивительной энергетикой вольного суждения. И он прекрасен тем - как и Бабков, - что обозначил новые измерения белорусскости. Помог избавиться от этого вульгарного банального ореола деревенскости, от провинциальности. Та энергия письма и речи, которая есть у Акудовича, помогла мне полюбить свою страну и язык так, как никто ни до, ни после него.
Это прекрасная энергетика интеллектуального вызова, энергетика 90-х, когда сформировалась первая генерация белорусского независимого мышления, когда отстраивали практически с нуля для себя и интеллектуальную традицию, и активный словарь, и матрицу мышления. И, самое главное, отношение к своему, как выразился Мартинович, «халоднаму выраю». К этой чужой батьковщине, с которой трудно вместе, но без которой, как выясняется, никак нельзя.
Поэтому Акудович - это стартовая точка знакомства с современной белорусской ситуацией. То белорусское письмо, которое не стыдно любить. Более того, на которое подсаживаешься очень сильно. Я думаю, что, если бы не было Акудовича, наверное, не было бы и половины моих текстов, написанных за последние 10 лет. А еще он хороший интеллектуальный провокатор. Он показывает, как можно отжигать здесь и сейчас".
Дзякуй на добрым слове, Максім!
***
Далёка не кожны з літаратараў нашай краіны можа між іншым пахваліцца, маўляў, я маю свайго выдаўца. Пры гэтых словах трымаючы на ўвазе не проста таго, хто друкуе твае кнігі, а таго, хто друкуе іх таму, што гэта менавіта твае кнігі.
Ігар Логвінаў сам выбраў мяне на гэтую ролю, і я яе старанна выконваю больш як дваццаць год. Аднак зусім не маю намеру распавядаць тут пра пра майго выдаўца. Бо я ў яго не адзін такі - нас добры тузін. А сам Ігар настолькі адметная і значная фігура ў літаратурнай сітуацыі найноўшай пары, што, безу-моўна, варты асобнай гаворкі.
У нейкі з ужо далёкіх дзён лідэр Бум-Бам-Літа Зміцер Вішнёў распавёў мне пра рускамоўнага хлопца, якому закарцела выдаваць літаратуру на беларускай мове. Той ужо рыхтаваў да друку паэтычны зборнік Зміцера і запрашаў пазнаёміцца, бо пагартаў маю першую кнігу "Мяне няма. Роздумы на руінах чалавека".