3 іншага боку, у тыя самыя гады мы нават думаць не думалі, што гэтая шалёная энергетыка стварэння і перастварэння мусіць таксама некалі зняможыцца.
А дарэмна не думалі.
Ужо недзе адразу пасля нулявых эпоха скончылася і вярнуўся звыклы час. 3 яго марудай штодзённасці і не лішне адметнымі падзеямі. Аднак калі здаралася, што надта моцна зажуруся ад такой перамены, то сам сабе нагадаю:
- Але ж у цябе былі дзевяностыя!
Так, у мяне былі дзевяностыя.
І не ў аднаго мяне, шмат у каго былі. У Алега Бембеля, Алеся Анціпенкі, Валянціны Аксак, Ірыны Дубянецкай, Ігара Бабкова, Уладзіміра Арлова, Аляксандра Грыцанава, Уладзіміра Абушэнкі, Уладзіміра Мацкевіча, Валеркі Булгакава, Максіма Жбанкова, Міхася Баярына, Барыса Пятровіча, Андрэя Казакевіча, Адама Глобуса, Сержука Санько, Тодара Кашкурэвіча, Артура Клінава, Ігара Логвінава (і далей, далей, далей.). І нікуды гэтыя людзі не падзеліся, а многія, апазнаўшы свой кон у дзевяностых, напоўніцу разгорнуцца ў наступную, ужо больш спакойную пару. Таму мне моцна карціць удрукаваць сюды адзін фэйсбучны допіс Уладзіміра Мацкевіча. Ён рэзка адрозніваецца з агульнай плыні майго аповеда стылем, рытмам, урэшце самой эмоцыяй пісьма. Але за ўсёй гэтай адрознасцю ў глыбінях роздумаў Уладзіміра я адчуваю абсалютную еднасць з тым, пра што пішу сам.
"Лет 20 назад в единственной телепередаче, в которой Ким Хадеев принял участие, его спросили:
- Неужели для Беларуси всё уже потеряно!
- Нет, - ответил Ким, - не потеряно. Единственное, что может привести к потере, это решить, что всё потеряно.
Так вот, и Ким не принимал такого решения. И я не принимаю такого решения.
Я бы считал, что ещё не всё потеряно даже в том случае, если бы так считал один Ким Хадеев.
И, подражая Лоту, я бы просил Бога спасти Беларусь, поскольку в ней есть хоть один беларус, которому она нужна. Потому что достаточно одного, чтобы не всё было потеряно.
Ким умер.
Многие умерли, в том числе и те, ради которых я мог бы просить Бога спасти Беларусь. И уверен, что он услышал бы эти доводы и принял их.
Сегодня годовщина со дня смерти Михала Анемпадистова.
Даже если бы в Беларуси был только Михал, я бы мог с полным правом считать, что в стране есть дизайн.
Он есть, и страна, в которой есть дизайн, достойна суверенитета и существования. А Михал не только дизайн, но и поэзия, и музыка, и многое другое.
- Боже! - сказал бы я. - Вот человек!
Ещё раньше умер Владимир Абушенко. Когда в начале века ему предложили стать заместителем директора Института социологии, он в сомнениях пришёл ко мне разговаривать. Ведь это полумёртвый институт. Социология почти мертва. Можно ли возродить в стране социологию? Ведь что это за страна, где нет социологии?
- Попробуй! - сказал я ему. - Ведь социология только тогда будет уничтожена, если ты решишь, что она уже уничтожена.
Абушенко так не думал.
Он не смог возродить институт, после его смерти институт ещё глубже скатился.
Но ученики Абушенко издали его посмертную книгу. Это лучшая книга по социологии в Беларуси. Она на русском языке, и думаю, она лучшая русскоязычная теоретическая книга по современной социологии.
Есть эта книга - есть в стране социология!
- Боже! - сказал бы я. - Если в стране есть социология, страна должна жить! И пока есть хоть один, пусть хоть один ученик Абушенко, пусть она живёт.
Так же я приводил бы Богу аргументы про Александра Грицанова и философию.
Это достойно! Это аргумент за то, что страна должна жить. Не всё для неё потеряно.
А ещё были Пётр Марцев, Виктор Ивашкевич. Это были индивидуальности, личности, единицы, но неповторимые единицы. Ради них должна жить страна.
- Боже! Давай не будем считать десятками! Люди единичны, индивидуальны, уникальны и неповторимы. И порой очень одиноки в этом... не очень совершенном мире и обществе.
Но это Ты, Боже, создал этот мир, и создал его таким!
Но что это я о покойниках. О тех, кто уже ничего не добавит. Они сделали, что могли.
А сколько тех, кто делает сейчас, и ещё много может сделать, как бы общественное мнение не считало их самих и их дела несущественными!
Не так много стран, у которых есть Нобелевский лауреат по литературе. А у Беларуси есть! Значит, есть литература, есть культура.