Я бросаю благовония в камин, вдыхая запах затхлых дров с примесью серы. Морщу нос и хватаю большой синий контейнер с солью, который я небрежно закинула в сумку, когда мы выходили из дома.
Продолжая идти против часовой стрелки, я высыпаю соль на деревянный пол, чтобы обозначить сакральный круг.
— Круг сверху, круг снизу, да начнут они слияние.
Коди идет позади меня, разбрызгивая настоянную при луне воду, словно священник, благословляющий толпу во время Пасхи.
— Круг сверху, круг снизу, да сомкнутся они.
Когда мы обе останавливаемся, стоя лицом друг к другу по обе стороны стола с мерцающими между нами зажженными свечами, кажется, что даже пол гудит под нами, охваченный энергией и предвкушающий сегодняшнюю ночь.
Мы синхронно улыбаемся друг другу, а затем поднимаем лица и руки вверх, к затянутому паутиной потолку.
— Верх и низ, — говорим мы одновременно, опуская руки к грязному полу, — едины. Да будет так!
БАХ!
Дверь с громким стуком распахивается.
Коди подскакивает в воздух, и мы обе с воплями, достойными жертв кровавого убийства, смотрим на фигуры, появившиеся в дверном проеме.
Глава 3
Все еще вздрагивая, Коди отступает от двери, прижимаясь задницей к столу.
А со стороны удаляющихся прочь трех теней доносятся истошные крики.
— СВЯТОЕ ДЕРЬМО, МИМО БЫЛА ПРАВА НАСЧЕТ ВЕДЬМ! — произносит испуганный голос на высокой ноте.
В ответ раздаются вопли и восклицания, пока троица продолжает удаляться.
Я хватаюсь за грудь, задыхаясь, когда группа, попытавшаяся войти, скрывается в лесу.
— О боже мой. Мать вашу.
Коди тяжело дышит.
— Вот дерьмо!
Я вздыхаю.
— Фууух, парень. Кажется, Мимо действительно была права, не так ли?
Ей удается криво усмехнуться.
— Да, именно так. Твою мать…
— Встряхнись, встряхнись, — подбадриваю я сама себя, пытаясь избавиться от нервного потрясения, крутя головой из стороны в сторону.
Коди следует моему примеру, но ее внимание по-прежнему сосредоточено на входной двери. Она не возвращается на другую сторону стола, и продолжает стоять рядом со мной перед камином.
Крошечная ведьминская шляпка, приклеенная к ободку на ее голове, дополняющий ее сексапильный костюм ведьмы-гота, теперь кажется немного дурацким.
Коди выпускает из себя воздух, который колышет пряди ее светлых волос. Но кажется, что в целом она успокоилась.
— Готова?
— Да, давай покончим с этим.
Я отмахиваюсь от растущего в глубине души беспокойства и вместо этого одной рукой дотягиваюсь до Коди, а другую держу вытянутой в направлении входной двери, открытой навстречу ночи и всего, что может находиться снаружи.
Комок в горле сжимается, когда я сглатываю и выглядываю за порог.
«Это всего лишь деревья», — говорю я себе, когда за крыльцом появляются тени. — «Просто жуткие деревья, раскачивающиеся на ветру».
Коди подражает мне, протягивая свободную руку к двери.
Я не могу унять дрожь в голосе, когда произношу призыв к Старейшине, который заучивала месяцами.
— Покровитель ведьм, явись к нам. Вступи в круг, стань связующим звеном. Опусти завесу и привнеси Огонь, дарующий нам благословение. О Рогатый, мы просим тебя явиться. Поведай нам тайны тысячелетий. Приди к нам с Ведьминым огнем, подари пламя и стань нашим господином. Мы взываем к тебе. Да будет так!
Коди присоединяется, и ее тихий голос сливается с моим, когда мы призываем Покровителя во второй раз.
Когда мы в третий раз призываем носителя Ведьминого огня, от двери веет холодным ветерком, а свечи начинают мерцать.
— Господи, как же страшно.
— Шшш! Не произноси имя другого бога в Его кругу.
— Прошу прощения, — произносит Коди.
Дверь скрипит.
Мы обе смотрим на пустой дверной проем в ожидании, но ничего не происходит, кроме очередного ветерка, заставившего заскрипеть петли.
Я лезу в лифчик, достаю сложенный листок бумаги, зажатый между лямкой лифчика и плечом, и протягиваю его Коди.
— Не благодари.
Она оживляется и тянется за ним.
— О, записка на удачу!
Ухмыляясь, я закатываю глаза.
— Пора уже отречься от нашей связи с другим богом.
Коди тихонько хмыкает.
— Ты имеешь в виду, что это мне пора отказаться от связи с другим богом.
Я вскидываю руки вверх.
— Эй, в том, чтобы быть безбожной язычницей, есть свои плюсы. Жаль, что тебе тоже не хватило для этого предусмотрительности, перед тем как пастор Крис вцепился в тебя своими когтями.
— Ух, и как же мне вспомнить, как произносить молитву «Отче наш» задом наперед?
Показываю на записку в ее руке.
— Я же сказала — не благодари.
Коди, наконец, открывает записку, тихонько произнося «о» в знак осознания, после чего смущенно заглядывает мне в глаза.
— Ты первая, так как твоя часть займет всего пару секунд.
Я пожимаю плечами и корчу гримасу, отступая от стола, но все еще оставаясь в кругу. Делаю несколько глубоких вдохов с закрытыми глазами. Темнота внутри и снаружи позволяет мне быстро сосредоточиться, но паранойя, что кто-то еще может ворваться и помешать, плюс нахождение в жуткой заброшенной хижине, не позволяют сделать это с легкостью. Однако несколько размеренных вдохов — и я готова.
Опускаюсь на корточки, ставя обе руки на пол.
— Все, что находится между этими руками, принадлежит Дьяволу и только Дьяволу.
Замираю, опираясь на вытянутые руки.
Не знаю, чего я ожидала — ничего похожее на божество не свалилось с неба и не ворвалось в дверь в ответ на такое незамысловатое заявление.
Поднимаюсь с пола и выжидающе смотрю на Коди.
— Твоя очередь.
Коди переводит дыхание и тоже приседает.
Ее крошечная ведьминская шляпка выглядит особенно забавно с этого ракурса, в то время как Коди яростно шепчет молитву «Отче наш» задом наперед, читая из своей «счастливой записки», как она ее назвала.
Затем она вытягивает руки, зажав бумажку между пальцами.
— Все, что находится между этими руками, принадлежит Дьяволу и только Дьяволу.
Когда она поднимается, то тянется к пачке «Мальборо Редс», проводя кончиками пальцев по ее краю, а я хватаю бутылку «Джека» за горлышко. Коди изучает наш скудный алтарь и простые подношения, вероятно, мысленно возвращаясь к нашему недавнему спору.
Мне известно ее мнение о том, что божество заслуживает гораздо большего, вот только он не совсем бог. Старейшина — это нечто первобытное и древнее. Первородное существо, которое появилось раньше всех остальных, обитающее между мирами и не являющееся ни добрым и светлым, ни злым и темным.
Он — Человек в черном, Вуаль между мирами и сама Магия.