Старейшина делает еще один глоток «Джека», после чего ставит бутылку на столешницу рядом со мной и отодвигает ее. Затем возвышается надо мной, наклонившись вплотную.
От его близости у меня сдают нервы, и я отшатываюсь назад, отстраняясь от манящего запаха и тепла мужского тела.
Но как только его рука согревает мою шею, я таю, так сильно и быстро, что от невыносимого жара на моем лбу появляется тонкая пленка пота.
Губы раздвигаются, и я почти чувствую вкус Покровителя на своем языке.
Подушечкой большого пальца он проводит по моей нижней губе.
— Готова ли ведьмочка угодить Дьяволу в эту священную ночь?
Мой язык проходит по следу его пальца, ощущая слабый привкус соли, и его внимание привлекает мой рот.
«Интересно, каково это — целоваться с Дьяволом?»
— У тебя ведь не окажется колючего члена и не вырастет хвост или что-то в этом роде?
Из глубины его груди вырывается смех, и Покровитель оскаливает острые клыки.
— А ведьма-то с юмором!
С замершим на губах смехом он проводит пальцами по моему горлу до ключицы, спускается по грудной клетке и задерживается на верхушках груди.
— Боюсь, что я гораздо больше человек, чем тот легендарный образ, который мне приписывают.
Покровитель наклоняется ближе, прижимаясь лицом к моей шее. Его дыхание горячее, но, когда теплые губы скользят по коже, по моему телу пробегает холодок.
Он скользит носом по моей шее, глубоко вдыхая.
В его глазах все еще полыхает пламя, и если бы я заглянула чуть глубже, то увидела бы, как на протяжении столетий ведьмы, появлявшиеся до меня, танцевали вокруг костров, посвященных ему и возможно, сотни, если не тысячи ведьм бросались к его ногам, чтобы вкусить его силу и знания.
— Отдайся мне, и ты получишь то, чего желаешь, — бормочет Человек в черном.
«Все это может стать моим».
Стенки моего влагалища сжимаются.
Его руки опускаются к моим бедрам.
— Раздвинь для меня свои ножки, ведьма, и я покажу тебе, что такое истинное наслаждение.
Затаив дыхание и зажмурив глаза, я расслабляю бедра, позволяя коленям разойтись.
Он проникает между моих ног. Его рука скользит под платье и добирается до кружевных трусиков, прикрывающих мою киску, согревая ее ладонью и поглаживая сверху вниз.
Из моих губ вырываются вздохи, по мере того как нарастает удовольствие, отбрасывая прочь все разумные мысли.
Мои ноги раздвигаются еще шире.
Он хватается за трусики и разрывает их. Кружева рвутся в клочья на моей плоти, обнажая мою голую киску при свете огня.
Острый, как бритва, оскал, озаривший лицо Дьявола, одновременно горяч и страшен, как ад, когда он хватает меня за бедра, размещает на краю стола, а сам усаживается на стул напротив, приступая к своему праздничному пиршеству в честь Самайна (прим.: считается, что современный Хэллоуин продолжает традиции кельтского праздника урожая Самайна, который также отмечали в ночь с 31 октября на 1 ноября).
Глава 7
Если бы нынешняя я нашла способ вернуться в прошлое и рассказать семнадцатилетней мне, только что выбравшейся из ада библейского лагеря, что скоро она вступит на путь, который приведет ее к тому, что она будет разложена на столе перед дьяволом для его пиршества, то та я, вероятно, тут же вернулась бы назад, умоляя пастора окрестить ее в тот же миг.
Но по крайней мере, я могла бы сказать ей, что у дьявола нет вилообразного языка. И что он поглощает киску так, словно сам ее придумал.
Черт, а может, так оно и есть.
Он скрыт под моим платьем, и я чувствую, как его широкий язык неустанно проводит по моему клитору. Движения непрерывны, и он проводит по затвердевшему бутону, который отчаянно жаждет его внимания.
Покровитель делает паузу, и его дыхание обжигает меня, когда его рот замирает над моим лоном.
— Какая же ты аппетитная, ведьмочка.
— Не останавливайся, — шепотом прошу я. — Пожалуйста.
Мое платье задирается на бедрах, и он смотрит на меня, вскинув бровь.
— Ты получишь только то, что я дам тебе, моя маленькая ненасытная ведьмочка.
Покровитель медленно склоняется к моему бедру и проводит влажным языком по его внутренней стороне, а после впивается зубами в нежную плоть.
Я вскрикиваю, когда он пронзает кожу.
Капельки крови попадают на его губы и исчезают, когда он проводит по ним языком.
Покровитель помечает меня.
Это не должно было заставить мою киску пульсировать еще больше…
Он снова зарывается в меня лицом, проникая языком внутрь и терзая меня, пока я не начинаю извиваться.
Толкаюсь бедрами навстречу его рту, желая получить больше его внимания, но он не дает мне того, что я хочу. Язык Дьявола едва касается моего клитора, уделяя ему ровно столько внимания, чтобы я почувствовала нестерпимую потребность.
Цепляюсь руками в край стола, после того как меня осеняет блестящая идея повалить Покровителя на пол, чтобы оседлать его лицо. Не уверена, что он оценил бы, если бы ведьма перешла границы дозволенного.
Он сжимает пальцами мой сосок, отчего я пробуждаюсь от фантазий и снова оказываюсь на столе в хижине, где слева от меня пылает огонь, а за окнами царит всепоглощающая ночь.
Застонав, я обнаруживаю, что Покровитель смотрит на меня. Его язык настойчиво ласкает меня, заставляя извиваться, пока он не останавливается, но вскоре вновь продолжает.
Я зарываюсь пальцами в густые волосы, заставляя его лицо еще глубже погружаться в мою киску. Мои бедра подрагивают, ослабляя давление, и я громко стону.
Помещение хижины темнеет за моими закрытыми веками.
Я пытаюсь вырвать руки, прижатые к столу над моей головой, а когда открываю глаза, перед моим лицом возникает Человек в черном. Я вздрагиваю и вжимаюсь в стол.
— Веди себя хорошо, — предупреждает он, выставив на обозрение свой блестящий от моих соков подбородок.
Я извиваюсь под ним и стону.
— Прикоснись ко мне.
Даже древнее, первобытное существо не в силах скрыть своего желания, когда он смотрит на мои раздвинутые ноги и обнаженную киску. Его горло дрожит в свете костра, и... Он вдруг погружает в меня свои пальцы, вращая ими.
— О, Боже, — бормочу я, двигая бедрами вслед за его движениями.
Он резко шлепает меня по ногам, заставляя меня зашипеть в ответ.
— Здесь нет никакого бога, — укоряет Покровитель.