— Алло! Я же просила… — сдержанно заговорила я в трубку.
— Пушиночка, мне нужно уехать на несколько дней, — возбужденно перебил Коля. — Отцу будут делать серьёзную операцию. Мама позвонила в панике, его только что забрали по скорой в больницу, сказали, дело срочное. Я уже собираюсь.
— Подожди, что случилось? Какую операцию? — растерянно начала я.
— Всё потом расскажу, сам толком не понял. Мать просто в истерике. Говорит, срочно нужны деньги. Я возьму из нашего запаса? Как приеду, всё отдам, ладно?
— Но это же деньги за кредит… — попыталась возразить я, хорошо осознавая, что это бессмысленно. — Мы же собирались его закрыть…
— Пушиночка, это мой отец, — твёрдо проговорил Коля. — Я помню, что кредит тоже мой. Сейчас разберусь с папиной операцией и буду решать проблему с банком, время ещё есть.
Я понимала всё. Во всяком случае, мне так казалось. Родители — это святое, и забота о них, конечно, важнее оплаты кредита. Только проблема в том, что кредит в сто пятьдесят тысяч рублей был взят на моё имя под совершенно грабительские проценты. Коля ещё до встречи со мной пытался заняться бизнесом, и ему надо было срочно отдать долг какому-то серьёзному человеку. Самому Коле кредит дать отказались, а вот мне под его поручительство месяц назад почему-то выдали.
— Пушиночка, я заработаю, — клялся он в тот день. — Перекручусь, кое-что куплю-продам, потаксую около вокзала.
Не знаю, каким образом, но деньги Коля собрал. Правда, мы остались должны квартирной хозяйке — хорошо хоть она согласилась подождать ещё неделю. И теперь возникла новая непредвиденная проблема.
— Сколько нужно на операцию? — упавшим голосом спросила я.
— Малыш, я ещё не в курсе. Беру всё, на всякий случай. Ты ведь знаешь, как у нас в больницах любят деньги. Каждому нужно что-нибудь дать — от санитарки до главврача.
— Послушай, может, ты продашь свою машину? Походишь месяц-два пешком, разберёмся с долгами, а потом купишь другую. Мы должны за квартиру, — начала перечислять я. — Плюс кредит. Плюс на обычные расходы. В конце концов, у меня уже даже на нормальные прокладки денег нет!
В запале я не замечала, что говорю всё громче. Я понимала, что деньги нужны, и понимала, что Коля их возьмёт. Но неужели у его родителей совсем нет сбережений? Он не может не осознавать, что заберёт последнее! У меня на карте осталось рублей пятьсот и в кошельке мелочь на проезд.
— Это что? — негромко, властно прозвучал за спиной уже знакомый голос.
Я вздрогнула от неожиданности и слишком резко развернулась в кресле на колёсиках, зацепив локтем чашку с остатками кофе. Чашка перевернулась, остатки ароматного напитка залили распечатанные бумаги и рукав моего пиджака. На пороге стоял всё тот же прилизанный работяга в робе и брезгливо переводил взгляд с компьютерного стола на меня. Сзади маячил сильно побледневший заместитель шефа, в руке он, как реликвию, держал дорогой серый костюм в футляре. Зам таращил на меня глаза и темпераментно крутил пальцем у виска. Выглядела эта пантомима в исполнении низенького лысого толстячка довольно забавно, но мне было совсем не смешно. Это что же, шеф с самого утра разгуливает по своему предприятию в воняющей машинным маслом робе? А с другой стороны, не в костюме же ему заходить в цех. Хотя мне не приходило в голову, что миллионер вообще заглядывает туда, где идут работы. У него на это технический директор есть.
— Перезвоню, — буркнула я в телефон и торопливо нажала «отбой».
Мужчина с иронией оглядывал кабинет. На столе валялась упаковка от булочки. Кофе веселой темной струйкой стекал со стола на светлый паркет. На экране монитора выдавала меня с головой открытая страница автоматического перевода с русского языка на английский.
— Максим Игнатьевич, барышня официально к нам устроена? — шеф резко повернулся к заместителю.
— На испытательном сроке, — отчеканил тот, пронзая меня яростным взглядом.
— Выдать ей ученическую оплату за дни её работы, — слово «работа» прозвучало откровенно язвительно, — и чтобы больше я её здесь не видел.
Пока он говорил, я мысленно отметила начальственную осанку «рабочего», дорогой костюм в руках зама, хорошую стрижку, гладкие руки и — чтоб уж совсем не оставалось сомнений — аккуратные ногти, над которыми точно поработал мастер маникюра.
— Послушайте, Никита Александрович, это случайность, — попыталась объяснить я. — Мне просто позвонили с неприятной новостью…
— Девушка, какая случайность? — переодетый шеф-миллионер направился к двери своего кабинета. Зам семенил за ним, торжественно вытянув руку с костюмом. — Утром вы опоздали на семь минут, явились на работу в непотребно-растрепанном виде, чуть не сбили с ног первого встреченного на предприятии человека и вдобавок нагрубили ему, — скучающим тоном перечислял шеф, остановившись у двери. — Сейчас вы превратили мою приёмную в столовую и громко обсуждаете по телефону женские гигиенические средства. Всё это совершенно недопустимо на моем предприятии. К тому же вы делаете перевод на английский с помощью гугла, и уж это никак не может быть случайностью, — он кивнул на компьютер. — У меня солидное предприятие, мы ведём дела с зарубежными партнёрами, мне нужен секретарь совершенно другого уровня. Вас вообще нельзя показывать тем, кто приезжает сюда на деловые переговоры. Вы — антиреклама для любой уважающий себя фирмы.