— Фи, Сергей Сидорович! Кто бы мог подумать, — отпрянула она от него.
К тридцатилетнему Матвееву она вообще не захотела подходить. Он до сих пор по дискотекам ходит, с женами разводится и на работу опаздывает.
— В 14 лет я любил читать книги, — он подошел к ней сам, — и играть в шахматы. Может, пойдем сегодня в ночной бар, поговорим о воспитании детей?
Лора строго одернула его.
Директор любил в 14 лет собак, а передовик Галкин прыгать через канавы… Лора долго думала, что делала она в 14 лет, и, так и не вспомнив, решила, что любила поливать цветы.
— Петрик, — позвонила она домой, — полей цветы на окне.
— Хорошо, — донесся из трубки по отделу его бас, — сейчас я попрошу Марину, она очень любит поливать цветы…
— Какая Марина? — вскричала Лора.
— Одноклассница, мы вместе готовим черчение.
— Сергей Сидорович, — в истерике кинулась она к степенному бухгалтеру, — вы в 14 лет готовили черчение вместе с одноклассницами?
— В 14 лет я пошел работать, зарабатывать себе на хлеб, не висел на шее у родителей, не то что нонешняя молодежь, — начал он серьезно, — не до джинсов было, — но тут он зажмурился, выискивая из своей памяти приятные воспоминания… — Правда, нравилась мне соседка. Востроглазая, шустрая такая. Я ее все любил при случае за косу дернуть. Эх, где мои четырнадцать лет. Один радикулит сплошной…
И Лора успокоилась, если в 14 лет даже Сергей Сидорович позволял себе кое-какие шалости, то у Петрика все еще впереди…
ДВЕРЬ
Около входа — толпа. Все ждали, когда откроют дверь. Пересчитывались, переписывались.
— А что там, за дверью? — спрашивали вновь прибывшие…
— Говорят, что кроссовки или джинсы.
— Да что вы! Там, за дверью, в загранкомандировки посылают.
— Нет. Там начальников готовят…
— Да что вы! А ученые степени тоже дают?
— Дают вместе с комиссионными «мерседесами».
Публика волновалась, напирала на дверь, грозно стучала по ней кулаками и ногами, но дверь не поддавалась.
Презрительно посматривая на толпу, мимо гордо шествовали искушенные «проходимцы».
Вот один из них, высокий, вертлявый молодой человек, быстро распластался на земле и, вытянувшись в червяка, полез под дверь. Но сколько он ни извивался, лазейки не нашел. Отковырял сучок и влез в маленькую канавку в двери. Свернулся там калачиком и замер. Нашел тепленькое местечко. Уютно, спокойно, делать ничего не надо и при двери. Чем не счастье для червячка!
Тип с красным носом, подозрительно озираясь, извлек из импортного портфеля заграничный порошок и стал его глотать, пока не сделался прозрачным и не исчез с глаз долой. Больше его не видели. Видимо, не рассчитал дозы и улетучился, как скипидарный запах. Другой проходимец до того усовершенствовался, что методом йоги и аутотренинга довел себя до состояния молекулы и пытался продиффундировать сквозь дверь. Но она оказалась покрытой специальным антидиффузным составом «Антипроходимец», и соискатель отлетел от нее, как горошина.
Самонадеянный выпускник не выдержал. Намылившись, попытался проскользнуть в замочную скважину. Но застрял. Напрасно его пытались протащить за ноги вперед или назад. Он только истошно кричал и отчаянно дрыгался, распугивая соискателей. Напрасно пытался подступиться к дверной скважине другой проходимец с универсальной отмычкой-взяткой. Его нещадно лягали торчащие из скважины ноги проходимца-дилетанта. Кто-то из очередников побежал искать бульдозер, чтобы вытащить пострадавшего.
— Скажите, это и есть та самая дверь? — вдруг раздался бодрый голос.
Все посмотрели на широкоплечего парня в солдатской гимнастерке.
— Ну, пойди открой ее, — хмыкнули в толпе, — там тебя ждут. Хи-хи. Видишь, «Добро пожаловать!» написано. Хи-хи. Провинция!
Парень уверенно подошел к двери. Она туго поддалась сильным мозолистым рукам.
— А дверь-то не заперта, — весело сказал паренек, — просто осела немного.
Он аккуратно закрыл дверь за собой, так что застрявший вылетел из замочной скважины, катапультированный назад, в объятия своих родителей…
— Добро пожаловать! — радостно встретили демобилизованного. Там заждались нормальных людей, которые по-людски входят в дверь.
ЗАБОТЛИВАЯ ЖЕНА…
Жены разные бывают. Мне, например, заботливая досталась. Такую заботу проявляет, что через месяц после нашей совместной жизни почувствовал я себя совершенно неполноценным.
— Лешик, ты опять забыл положить во внутренний карманчик носовой платочек. Ведь у тебя насморк…
— Лешик, переодень рубашечку, она у тебя несвежая… Лешик, тебе надо помыться, у тебя шейка и уши…
И выбрит не так, и прическа не такая, и взгляд не туда устремлен.
Придешь с работы с хорошим аппетитом, садишься за стол, а на столе салат из лебеды и варенье из одуванчиков.
— Сейчас модно по-вегетариански питаться. Мы, оказывается, всю жизнь неправильно питались. Вот жуй травку и делай тридцать жевательных движений ртом… Давай я буду считать.
Я открыл рот, чтобы возразить против вегетарианства, а она сказала: «Раз, два. Тридцать раз надо сомкнуть и разомкнуть зубы… Я вчера на лекции экстрасенса была. Говорили, что если питаться травой, то можно прожить до 140 лет, а главное, надо жевать… Жуй, мой милый…»
Я стал питаться в столовой.
Вскоре еще узнал, что дышу неправильно, что надо дышать животом, ходить нужно не ногой, а бедром.
— Лешик, мой маленький, — причитала жена, встретив меня на улице, — нельзя такую безвкусную шляпу носить. Носи лучше береточ-ку…
— Послушай, милая, — обратился к ней, обнимая ее за плечи, — мне кажется, что мне самому виднее…
— А ты знаешь, Лешик, ты неправильно обнимаешь меня и вообще у тебя подход неверный, вот недавно прочитала статью в медицинском журнале… Вот почитай. — Она извлекла из сумки журнал со статьей доктора медицинско-социологических наук Нелюбимова «Он и она».
Прочитав несколько фраз, совсем затосковал. Я почувствовал себя совсем никчемным.
От постоянного напоминания о носовых платках у меня не проходил насморк. В присутствии жены я не дышал, не ел, не пил. Жизнь казалась сложной и недоступной, я в ней чувствовал себя безбилетным пассажиром. Ночью я сбежал в горы. Пошел с альпинистами на Эльбрус. Внизу зияли пропасти, мимо гремели, проносились лавины. Я шел вперед, чувствуя себя самостоятельным и мужественным, гордо возвышаясь над воскресными уборками, салатами из лебеды и медицинскими советами. На такую высоту ни одна жена не поднимется. Мне дышалось легко и свободно разреженным воздухом на высоте свыше пяти тысяч метров. Хотелось взлететь орлом в небо, распростертое над головой…
— Кто-то нас догоняет, — воскликнул один из альпинистов, — наверное, снежный человек.
С другого склона Эльбруса через пропасти и трещины, грациозно уклоняясь от лавин, к нам навстречу спешило какое-то существо.
Когда расстояние сократилось, с ужасом узнал свою жену в спортивном костюме и огромной авоськой в руках.
— Мой Лешик, — воскликнула она, отдышавшись, — ты забыл взять с собой носовой платок, шерстяные носки и свитер, — укоризненно погрозила она мне пальчиком. — Ну-ка, переодень обувь, ноги-то совсем, наверное, промокли…
ВЕЧЕРОМ
