Вечером работал, как обычно, телевизор «Рубин». Горел голубоватым негреющим огоньком, возле которого грели голубым неощутимым теплом души Ганкины. Странный был этот очаг — не грел, не кормил, а люди смотрели на него с благоговением древних язычников на идола. Сегодня, как обычно, Ганкины собрались у телевизора. Громко и раскатисто, как молодой лев в зоопарке, зевал глава семейства Дмитрий Павлович. Он любил дремать под телевизор, думать о своем и почесывать живот. Его супруга Антонина Матвеевна вздыхала, вытирая посуду, и тихо пела про себя, когда работал телевизор. Их единственная дочь Татьяна вместе с законным мужем Гришей сидели на кушетке и листали «Моды». Они могли читать и обниматься только под сопровождение телепрограмм. Общий баловень, сынок молодых родителей и в то же время внук, не менее молодых дедушки и бабушки, первоклассник Мишка Ганкин, готовил уроки, глядя на телевизор.
Они щедро бросали в этот ящик свое время и терпели друг друга на основе телепонимания. Все было хорошо, пока шло «Очевидное— невероятное». Когда невероятное кончилось, то дикторша с милой улыбкой объявила очевидное — концерт симфонического оркестра.
— Переключи на другой канал, — скомандовал Дмитрий Павлович Мишке, — там футбол.
— Нет уж, — возразила Таня, которая днем, когда не работает телевизор, преподает музыку в школе, — я хочу слушать симфонический оркестр, мне это необходимо для повышения квалификации, а вам полезно для повышения культурного уровня.
— У меня культуры на троих таких, как ты, хватит, не тебе учить меня. Живете все на мою зарплату, — возмутился заведующий торговой секцией в большом гастрономе Дмитрий Павлович, — я в своем доме не могу посмотреть футбол! Переключи на вторую программу, кому говорят… — рыкнул он, как молодой лев в цирке.
— А я переключу на четвертую, — неожиданно проявил свою акселеративную самостоятельность Мишка, — там мультик «Ну, погоди!» показывают.
— Я тебе покажу, бесов сын, как деда не слушаться, — расстроился Дмитрий Павлович, — давай футбол.
— Я имею право голоса в этом доме или нет, — вдруг взвизгнул обиженно зять Гриша, — я студент-заочник, а в это время по третьей программе лекции для заочников-физиков по сопромату читают.
— Лекции надо в институте слушать, а не по телевизору.
— Вам все равно спать, что под сопромат, что под футбол.
— Что ты хамишь! На мою зарплату с левым доходом существуете и еще оскорблять! Выгоню всех, — затряс всклокоченными волосинками на лысеющей голове, как рассерженный лев в африканском заповеднике, Дмитрий Павлович.
— И в самом деле, Гриша, мой папа не такой уж дурак, — возразила Таня и укоризненно посмотрела на мужа, — он даже симфоническую музыку понимает. Правда, папочка, тебе нравится симфоническая музыка, вот послушай внимательно… Какая музыка… Это Вагнер…
— А я Ганкин. Кормлю вас всех. Джинсы и дубленки достаю. Имею ли я право в своем собственном доме посмотреть футбол! Переключите сейчас же, остановите эту похоронную музыку, я еще не умираю. Рано еще меня хоронить. А вы скоро доведете до крематория! Всех выгоню! — взревел он, как голодный лев в джунглях.
— А обо мне никто не подумал, — вдруг всплакнула Антонина Матвеевна, — я только как кухарка нужна, а хоть кто-нибудь спросил: а что вы хотите посмотреть? Нет, черта с два. Только о себе и думает каждый. А я только так, как бесплатное приложение. Приготовь, сходи в магазин, постирай, смотри за Мишкой.
— Ну что ты, мамочка, — улыбнулась Таня, — я знаю, что ты у меня любишь музыку, я специально, чтобы ты послушала. Ты у меня музыкальная, я в тебя пошла, не то что некоторые, которым медведь на ухо наступил, — И она сердито посмотрела на отца и мужа.
— Да что уж, я с детства пела с подружками… В деревне первая певунья была, особенно старинные песни любила. А Зыкина, случайно, петь не будет? — спросила она.
— Нет, мамочка, это Вагнер…
— Вахтер? A-а, ну-ну… Только шуму очень много, а души что-то маловато…
— Я на кастрюлях и то лучше сыграю, — проявил акселеративное остроумие Мишка, — переключу я на зайца…
— Футбол давайте!
— Сопромат!
Семья Ганкиных находилась в состоянии телеконфликта.
Чем бы этот кризис разрешился, судить трудно, но Дмитрий Павлович уже рычал, как раненый лев в пустыне. В окошке телевизора выглянула дикторша и, понимающе улыбнувшись, словно прося прощения за Вагнера, объявила: «Следствие ведут Знатоки». Все успокоились. Воцарился мир и телепонимание в семье Ганкиных.
Антонина Матвеевна вздыхала и штопала носки, зять Гриша и Таня, обнявшись, листали «Моды». Первоклассник Мишка писал сочинение.
И страшно подумать, что бы делали Ганкины по вечерам, если б вдруг сломался телевизор…
ЗАГАДОЧНАЯ СТАНЦИЯ
Жизнь геолога Виктора Петрушина проходила мимо станции метро «Измайловская». Каждый раз он проезжал мимо нее и думал, что это за станция такая. Любопытно бы взглянуть… Сам-то он жил на станции «Щелковская», работал на Арбате, ну, а станцию «Измайловская» проезжал мимо с самого детства. Почти всю Москву изъездил, был и в Чертанове, там жила его тетя, и в Бибиреве, там его бабушка проживала, и в Останкине, там квартира его родителей, и даже в Переделкине Московской области, где находилась у них дача, а вот на станции «Измайловская» не приходилось бывать. Только и слышал, проезжая мимо, ровный голос диктора, спокойно объявляющего: «Станция «Измайловская»…»
Дух к странствиям и путешествиям не давал покоя Виктору Петрушину. И едва окончив институт, он с рюкзаком за плечами поехал в Уренгой искать полезные ископаемые. Опаздывая на самолет, он проезжал мимо станции «Измайловская»…
Вот приеду, подумал он, обязательно сойду на этой станции.
Петрушин объездил всю страну и полмира. Купался в Ниле и в Амуре, дрейфовал на льдине в Арктике, искал нефть в Сахаре и в тундре, загорал на Каспии, а заехать вот на станцию «Измайловская» все как-то было не по пути.
«И что это за станция такая, — думал он, в очередной раз проезжая мимо нее на Чукотку, — говорят, там Петр Первый бывал, парк там большой, магазины хорошие…»
В Петропавловске-на-Камчатке он по телевизору узнал, что в районе станции «Измайловская» бывал в свое время А. С. Пушкин. А однажды, блуждая по дальневосточной тайге, повстречал удивительно милое создание, девушку Валю-топографа. Она оказалась в тайге на практике по распределению после техникума, а жила в районе станции метро «Измайловская». Они крепко полюбили друг друга и сыграли свадьбу в таежном городке. «Какие чудесные девушки живут в районе метро «Измайловская», — думал счастливый Петрушин, — жил рядом, а не знал».
Потом у топографа Вали закончился срок практики, и она улетела в Москву на свою родную станцию «Измайловская» и стала ждать там Витю. А Витю тем временем срочно направили из тайги в джунгли Латинской Америки. Затем на побережье Адриатики… С Азорских островов он написал письмо на станцию «Измайловская» своей жене Вале. Вскоре получил оттуда посылку с апельсинами и узнал, что у него родился сын. «Вот чудеса, — думал он, — оказывается, там, на станции «Измайловская», апельсины растут, как в Африке… и… мой сын родился!!» Он хотел все бросить и помчаться на станцию «Измайловская». Но его срочно командировали на дно Баренцева моря искать каменный уголь…
Однажды, когда он исследовал бассейн Тихого океана, борясь с загрязнением окружающей среды, от сына пришла срочная телеграмма прямо со станции метро «Измайловская»: «Папа, приезжай, я женюсь!»
Петрушин решил ехать на станцию без колебаний. Но тут в океане поднялся небывалый шторм, и его в экстренном порядке перебросили самолетом на остров Шпицберген…
«Ничего, вот возьму отпуск и побываю на станции метро «Измайловская», — думал он, исследуя загадочные аномалии Бермудского треугольника. В краткие минуты отдыха ему грезилась загадочная станция «Измайловская», манили ее неведомые прелести, перед которыми тускнела вся экзотика диковинных морей.