— Не вижу связи, — немного обиженно сказала я.
— Связь в том, что ты считаешь себя свободной женщиной. Мало того, ты считаешь, что никогда в истории человечества женщина не пользовалась такой свободой, какой пользуешься ты. Но попробуй посмотреть вокруг!
— На что? — Я машинально взглянула направо, а потом налево, слегка сбитая с толку, — наш разговор приобретал какой-то странный оборот.
— На положение женщины! Мы думаем, что достигли пика свободы, но на самом деле двадцать первый век не принес нам ничего, кроме окончательного закабаления! Мы — камикадзе. И гибнем одна за другой.
Обессиленная Жюли упала на подушку и сказала, что хочет спать. Закрывая за собой дверь палаты, я подумала, что в отличие от большинства людей, которым не нравятся больницы, меня они, напротив, бодрят. Каждый раз, покидая больницу, я чувствую себя здоровой как никогда — примерно то же ощущение я испытываю, выходя после окончания спектакля из театра: легкие наполняются свежим уличным воздухом, ноги шагают, можно разговаривать и вообще вернуться к обычной жизни — нормальной жизни, в которой люди не произносят слова, выделяя каждый слог, и не брызжут на тебя слюной.
Я с тревогой думала о том, как бы пребывание Жюли в психушке не принесло ей больше вреда, чем пользы: мне показалось, что она еще больше не в себе, чем была до того, как попала в клинику, особенно если вспомнить, что еще пару дней назад она заходила ко мне утром, свежая, как ополаскиватель для белья, с еще влажными волосами — она возвращалась из бассейна, где проплыла три километра с ластами, — чтобы сообщить, что записала нас с ней в группу волонтеров для участия в «библиотечном дне».
— Что это хоть такое? — спросила я, одергивая пижаму; я еще не успела принять душ.
— Это очень просто. Мы обходим всех соседей и просим поделиться с нами книгами, которые затем отправим во Вьетнам, где их будут раздавать девочкам в школах.
— Что тебе все неймется? — вздохнула я и добавила, что, пожалуй, пойду еще немного поваляюсь.
Я потянулась закрыть дверь. «Вот и отлично! — крикнула она мне из холла. — Я уверена, нам понравится!» Она была в превосходном настроении.
Вот куда привел нас библиотечный день: на больничную койку. И теперь Жюли несла какой-то бред насчет положения женщины в новом тысячелетии. Все это свалилось на нас совершенно неожиданно, но у меня внезапно родилась одна идея.
В прошлом сентябре, после очередной кошмарной свадьбы — невеста обвинила меня в том, что я нарочно, с подлой целью разрушить ее брак, снимала ее исключительно в невыгодных ракурсах, — я записалась на участие в конкурсе, организованном в рамках фестиваля фотографии «Встречи в Арле». По условиям конкурса, работы лауреата публично экспонируются в дни этого престижного фестиваля, а их автор получает денежное вознаграждение. Тема конкурса — «Женский портрет» — была приурочена к юбилею знаменитого английского фотографа Джулии Маргарет Камерон. Разумеется, следовало подойти к раскрытию темы творчески, взглянуть на нее под интересным углом, но до последнего времени я так и не нашла оригинального подхода, благодаря которому могла бы претендовать на победу в конкурсе. Между тем срок подачи работ истекал уже через две недели.
После разговора с Жюли у меня открылись глаза. Я назову свой проект «Идеальная женщина». За отправную точку возьму историю Жюли, которую расскажу по-своему. Затем сделаю фотопортреты выдающихся женщин, героинь современной жизни, тех, на кого равняются окружающие. В этих портретах я попытаюсь показать образ женщины, какой она видится — и хочет, чтобы ее видели, — со стороны. Образ идеальной женщины. Но вместе с тем я постараюсь нащупать в ней слабину, обнаружить, в чем ее уязвимость. Я попробую отыскать в этом немыслимом стремлении к совершенству признаки безумия. Двух недель мне хватит — главное, определиться с темой, а остальное придет само. В первую очередь мне требовалось найти модели. Не могла же я дать в газете объявление: «Требуется идеальная женщина для реализации фотопроекта». Столкнувшись в подъезде с Тьерри, я спросила его, кого, по его мнению, его жена считает идеалом современной женщины.