Апрельский номер был уже в почте. В редакции все затихло на несколько недель, пока сотрудники готовили статьи к следующему номеру. Усталая и замученная Келли брела домой по улице, вымытой теплым апрельским дождем.
Прошлой ночью ее разбудил телефонный звонок в гостиной. Она посмотрела на квадратный будильник с цифровой индикацией, который показывал четыре часа сорок минут. Чтобы записать сообщение на автоответчик, она нажала кнопку. И через несколько минут зазвучал обожаемый мягкий голос. Келли подскочила с кровати.
— Который у вас там час, Кэл? Я все время забываю. Не хочешь сэкономить время и побыть среди ясного дня?
Стив. Сердце сжалось. Как давно они в разлуке. Его голос звучал устало. Неясный утренний свет только пробивался в ее окне.
— У нас позднее утро. У вас, наверное, около пяти. Не хочу будить тебя. Сюда звонить мне нет больше смысла, так как сегодня мы улетаем в Бельгию. Поэтому решил сам оставить тебе сообщение. Я люблю тебя. Нет, я не забыл о твоем дне рождения. Здесь купил тебе подарок, но подумал, что лучше не посылать его по почте. Если ты хочешь написать мне, то пиши или в мой офис, или в отель «Шератон» в Брюсселе. Люблю тебя. — Он повесил трубку.
Келли знала, что сегодня больше не заснет. Она нажала клавишу автоответчика, чтобы снова услышать голос Стива.
Она побродила по квартире, включила свет на кухне, послушала жужжание лампы дневного света, хрипение и всхлипывание водопроводного крана, выпускающего первую за этот день струю воды. Стала варить кофе. Вода медленно проходила через фильтр. Капли падали по одной, словно кофеварка их сортировала. Первые капли кофе медленно, неуверенно, с глухим шумом ударились о дно кофейника, затем пошла полная струя, как будто после сомнений машина приняла какое-то решение.
Стив звонил уже второй раз. Он был очень занят. Просил прощения, что не имел возможности отвечать на ее сообщения. Келли была удивлена его уверенностью в том, что она их делает. Потому что даже и не пыталась напоминать о себе. Столько было всего, что она хотела бы ему сказать, что не хватило бы времени никакого автоответчика. Келли хотела доказать, что может жить без него. Она не будет ему навязываться. Стив никогда не узнает, что она снова и снова слушает его послания и что верит в него так же, как и сомневается в нем.
Он не должен узнать, что в последнее время все-таки сомнения одерживают верх, но она расскажет ему скоро.
Келли сидела за столом, один конец которого упирался в стену кухни. Она не отрываясь смотрела на кирпичную стену дома напротив. За этим столом она иногда работала дома. Здесь стояла пишущая машинка. Несколько книг дожидались своей очереди подвергнуться анализу Келли. Но ни одна из них не давала ответа, что ей делать.
Келли вложила лист в машинку. Ей почему-то всегда было легче думать на бумаге.
Она уставилась на чистый лист, ощущая действие первой порции кофеина, и начала печатать.
Все сводилось к одному. Келли ему не верила. Нет, не так. Она вообще не верила. Вот что. Никому и ни во что. Она не верила, что любовь может быть долго. Может, Стив и думал, что говорил. Может, он — человек, который выполняет свои обещания. Может, он и не уйдет, когда любовь подойдет так близко, что слово «обязательство» должно быть произнесено. Келли этому не верила. Наступит день, все разрушится. Он уйдет и не вернется. Однажды.
Поэтому она решила написать письмо.
«Прости, Стив. Ничего у нас не получится. Все у меня сейчас перемешалось. Прошлое. Настоящее. Доктор Куртис кругом права. Я должна отказаться от всех отношений с мужчинами, пока не решу своих собственных проблем. Я и раньше чувствовала, что она права, но не хотелось верить в это. Хорошо, что мы на время расстались. Я рада тому, что было между нами. Но мне нужно разобраться с собой. Я тебя тоже люблю. Пожалуйста, не звони мне, не пытайся изменить мое решение. Это невозможно. Если у меня хватит смелости, то я позвоню тебе».
Через три дня после того, как Келли отнесла письмо в офис Стива в Нью-Йорке, у нее раздался телефонный звонок.
— Стив.
— Что там за шум?
Это мое сердце.
— Водопровод.
— Отличное место у тебя.
Пустое место.
— Ты откуда?
— В Париже. Пересадка. Ждем Евроэкспресс.
— А! — Получил ли он ее письмо? Почему не говорит об этом? Она ждала. Сердце замерло и уперлось в легкие, как термометр.
— Я скучаю по тебе.
Слова было трудно расслышать из-за грохота поезда, прибывающего на станцию. Но их нельзя было не услышать.