- Так уж и гнать. Вы что, боитесь конкуренции?
И, продолжая улыбаться, ушла в номер, плотно закрыв за собой дверь. Там вся моя бравада внезапно закончилась, захотелось плакать. И вот тут я впервые поблагодарила небеса за то, что надо лечить сына. Если бы не это, я бы разревелась.
На обед шла как на Голгофу. Не успели мы с Андрюшей устроиться за столом, стали подходить соседи. Они быстро ели, поглядывая на меня искоса. Долго пили чай, смаковали каждый глоток, словно тянули время. Не иначе, что-то задумали. Когда сын поел, я отправила его погулять и спокойно посмотрела на своих сотрапезников.
- Итак, я думаю, вы хотите мне что-то сказать. Слушаю вас.
Оглядела вопросительно членов «благородного» собрания. Столы в столовой были рассчитаны на шесть человек и сейчас нас осталось четверо. Против меня сидели Ксения со своей мамой, и Алина, чрезвычайно худая дама лет сорока. Роман отсутствовал, и мне почему-то показалось, что дамы хотят решить вопрос без его участия.
Сначала никто не хотел на себя брать смелость начать. Я немного подождала, потом насмешливо заявила:
- Ну, если вам нечего сказать, то я пошла.
Демонстративно приподнялась и услышала:
- Сядь.
Как ни странно, заговорила не моя врагиня Ксения, а ее мать, та самая больная старушка, которая постоянно жаловалась мне на свою непутевую дочку.
- Вот что, девка, пересела бы ты отсюда. Сама опозорилась, так нечего позорить нас. Тебе за этим столом не место. Садись где-нибудь в угол и не высовывайся.
Я опешила. В чем меня обвиняет этот божий одуванчик? О чем речь?
- Клавдия Семеновна, поясните-ка мне, как это я опозорилась? А то мне что-то непонятно.
- Чего тебе непонятно, коза драная, коль приехала любовника искать, так хоть бы это не выпячивала. А то объявления она пишет!
- Интересно. Все так думают? – я обвела взглядом сидящих за столом. Ксения радостно скалила зубы, а Алина опустила глаза в пол и молчала. Молчание, как известно, знак согласия.
- А никому не пришло в голову, что эти объявления писала не я? Что здесь поработала какая-то сволочь?
- Еще и на людей наговаривает, бесстыдница.
- Лучше быть такой бесстыдницей как я, чем такими лицемерами, как вы. И вот что. Не нравится вам мое соседство, пересаживайтесь сами. Я никого не держу. А попробуете выгнать меня силой или хитростью, не обижайтесь. У меня много чего есть рассказать про каждого из вас. Тогда посмотрим, кто кого позорит.
С этими словами я встала и не оборачиваясь пошла к выходу.
На улице остановилась и прислонилась к стене. Меня трясло. Стало почему-то очень холодно, хотя погода стояла одуряюще жаркая. Потихоньку приходила в себя и думала о своих соседях. Как можно быть такими лицемерными? Значит, исподтишка можно делать что угодно, а в открытую позор? Терпеть не могу таких людей. И хотя мои слова о том, что много про них знаю, откровенный блеф, уверена, что выяснять они не станут. У каждого человека есть свой скелет в шкафу. А вообще, бог им судья. Мне с ними детей не крестить. Кстати, где мой ребенок? Огляделась. Сын обнаружился на детской площадке. Что ж, пусть поиграет, пока его мама окончательно придет в себя.
После обеда мы с Андрюшей немного поплавали и отправились на тихий час. Когда сын уснул, я прилегла тоже, хотя обычно этого не делаю. Но сегодняшние события отняли много сил, и я ощущала себя разбитой. Надо поспать, восстановить утраченное, ведь вечер тоже обещал сюрпризы. Так что я прилегла и мгновенно уснула.
… Я бежала по каким-то закоулкам, пряталась по помойкам и за какими-то дурно пахнущими кучами, но монстр меня настигал. Как бы не старалась, все равно он оставался в чуть позади. Я слышала тяжелую поступь его шагов, чувствовала смрадное дыхание. Пару раз когтистая лапа чудовища даже задела мое плечо. Повернуться и взглянуть в лицо смерти было страшно, и ноги сами несли меня куда-то. Постепенно силы стали иссякать, дышать становилось все труднее и труднее, спотыкания – чаще. Я поняла, что еще чуть-чуть и упаду ничком в вонючую жижу, и так и не узнаю, кто мой враг и за что он приговорил меня к смерти. Собрав последние крохи гордости, другого уже не оставалось, остановилась, повернулась к преследователю и вызывающе подняла голову. Мол, вот она я. Сначала лицо монстра было словно в тумане, но через несколько мгновений оно прояснилось, и я закричала.
Проснулась, потому что сын теребил меня за руку и звал:
- Мама, мама, проснись! Тебе плохо?
- Да, милый, мне плохо, - не открывая глаз ответила своему самому главному мужчине, - но ты не бойся, я сейчас встану.
Полежала еще минуту, вспоминая лицо чудовища из сна. Зябко поежилась, последнее время мне почему-то все время холодно. Может потому, что на глазах рушатся все мечты? Плохо, конечно, но я ведь сильная, переживу. Боже, как мне надоело быть сильной!