– Вчера утром.
– И с кем вы встретились по прибытии?
– С генералом Карпентером.
– Проклятье. – Он явно встревожился. – Тогда решение должен принять сам генерал, а он сейчас повязан по рукам и ногам. Я сообщу вам, как лучше действовать.
Он выполнил свое обещание. Я его внимательно слушал, но пересказать это не в состоянии. «Обречен», – другого слова и не подберешь. Я пропал безвозвратно. Я ответил, что дело не к спеху, можно потерпеть и до утра. Лучше я сам поговорю с майором Забрески, сказал я и таким образом ухитрился сбежать. Выскочив в коридор, я спустился на первый этаж и, пустив в ход все свои способности, сумел выбраться из здания на свежий воздух. Благодаря чутью, многолетней тренировке ума и логическому мышлению мне удалось сразу сесть на нужный автобус. В отеле мне хватило пяти минут, чтобы побросать вещи в сумку и оплатить счет, после чего я доехал с попутчиком в такси до аэропорта и взял билет на Нью-Йорк. С едой можно было потерпеть.
Впрочем терпеть не пришлось, потому что мест не оказалось ни на рейс в 6:30, ни в 7:30, так что, имея в запасе время и вняв настойчивым требованиям желудка, я попробовал четыре разных сандвича и нашел их вполне съедобными. В конце концов мне удалось прорваться на рейс в 8:30 и, когда через час с четвертью самолет приземлился в аэропорту «Ла Гардиа», я наконец почувствовал себя спасенным. Конечно, в толчее огромного города этой камарилье до меня не добраться. Я даже был готов поставить десять к одному, что к утру все в Пентагоне напрочь позабудут о моем существовании.
Подъехав к дому Вульфа на Западной Тридцать пятой улице, я не стал доставать свой ключ, зная, что дверь заперта на задвижку и все равно надо звать кого-нибудь, чтобы мне открыли. Я трижды коротко позвонил. Вскоре послышались шаги, штору отодвинули, и сквозь одностороннее стекло на меня пристально посмотрел Фриц. (Я-то это знал, хоть его и не видел.) Убедившись, что все в порядке, он впустил меня и радостно приветствовал, расплывшись в улыбке. Я заметил, что Вульф еще сидит в кабинете – дверь была открыта, и оттуда пробивался свет. Я проскользнул через прихожую и влетел в кабинет.
– Вот и беглец... – начал я и осекся. В кресле Вульфа, в том самом кресле, садиться в которое он никогда никому не разрешал ни при каких обстоятельствах, высилась туша, по форме вполне человекообразная, но... Проще сказать, в кресле восседал огромный толстяк, но не Ниро Вульф. Я никогда раньше его не видел.
5
Фриц, задержавшийся у входной двери, чтобы задвинуть засов, подошел ко мне сзади, что-то объясняя. Человек, оккупировавший кресло Вульфа, не двигался и не проронил ни слова – сидел и искоса поглядывал на меня. С этаким хитрым видом. Я с трудом пришел в себя и услышал голос Фрица, повторявший, что мистер Вульф у себя в комнате наверху.
Субъект в кресле сипло проквакал:
– Я полагаю, вы – Гудвин. Арчи. Удачная была поездка?
Я продолжал молча пялиться на него, то жалея, что не остался в Пентагоне, то переживая, что не приехал раньше. Толстяк между тем продолжал:
– Фриц, принесите мне еще виски с содовой.
– Да, сэр, – послушно ответил Фриц.
– Так хорошо вы съездили, Арчи? – повторил этот хам, обращаясь ко мне.
Я не выдержал. Я повернулся и, пройдя через прихожую, поднялся наверх и подошел к двери в комнату Вульфа. Постучавшись и возвестив, что это я, Арчи, я услышал голос шефа, который разрешил мне войти. Я открыл дверь.
Вульф восседал в своем кресле номер два и читал книгу. Он был одет, как обычно, и ничто в его наружности не указывало на то, что он спятил.
Я не собирался доставлять ему удовольствие сидеть передо мной с наглым видом, самодовольно ухмыляясь и наслаждаясь произведенным эффектом.
– Я приехал, – небрежно доложил я ему. – Если вы уже спите, разговоры можно отложить до завтра.
– Я не сплю, как видишь, – Вульф закрыл книгу, заложив страницу пальцем. – Ты едешь в Европу?
– Вы прекрасно знаете, черт возьми, что никуда я не еду! – взорвался я и сел. – Обсудим это как-нибудь потом, когда я уволюсь из армии. Я счастлив, что вы до сих пор целы и невредимы, а дом стоит на своем месте! Кстати, в Вашингтоне было очень интересно. Все ходят строевым шагом.
– Бесспорно. Ты заглядывал в кабинет?
– Заглядывал. Значит, вы сами поместили объявление в «Стар». Как вы с ним расплачиваетесь – наличными и ежедневно? Не забываете об отчислениях на подоходный налог и социальное страхование? А я, войдя в кабинет, уселся за свой стол и начал отчитываться о поездке. Я же думал, что это вы. До тех пор, пока он не велел Фрицу принести виски с содовой, тут только он себя выдал – ведь вы терпеть не можете виски. Это элементарная дедукция. Вообще все это мне напоминает то время, когда из Югославии вдруг объявилась ваша дочь и задала всем нам немало хлопот. А теперь вот ваш близнец. Учтите, получая по сотне в день, за год он загребет тридцать шесть тысяч пятьсот...
– Заткнись, Арчи.
– Слушаюсь, сэр. Может, мне спуститься и поболтать с ним?
Вульф отложил книгу и заерзал в кресле, что-то мыча. Утвердившись поудобнее, он заметил:
– Если тебя интересует, кто он такой, то у себя в столе ты найдешь лист бумаги со сведениями о нем. Его зовут Г.Г.Хаккет, он архитектор на пенсии, без особого достатка, с манерами дикой свиньи и непревзойденный простофиля. Из всех откликнувшихся на мое объявление я выбрал его, потому что по внешности и габаритам он как нельзя лучше отвечал моим требованиям, и еще потоку, что он оказался достаточным ослом, чтобы согласиться рисковать жизнью за сотню долларов в день.
– Если он не перестанет называть меня «Арчи», риск резко возрастет...
Вульф ткнул в меня пальцем.
– Прекрати. Ты думаешь, мне очень нравится, что он расселся там в моем кресле? Но я терплю – ведь не сегодня-завтра его могут убить. Я предупредил его об этом. Сегодня днем он ездил на такси к мистеру Дитсону посмотреть на орхидеи и, совершенно не таясь, привез пару растений. Завтра днем ты опять его где-нибудь повозишь, а потом вечером еще разок. На улице, в моем пальто и шляпе, с моей тростью его вид кого хочешь обманет, кроме разве что тебя.
Я решил внести свой посильный вклад в эту затею и предложил с каменной физиономией:
– Я знаю одну молодую дамочку, актрису, которая может его так загримировать, что...
– Арчи, – резко оборвал Вульф. – Неужели ты думаешь, что я нахожу эту идиотскую игру забавной?
– Нет, сэр, я так не думаю. Но почему бы вам просто не посидеть дома и никуда не выходить? Вы ведь и так всегда тут торчите. Мне случалось наблюдать, как вы целый месяц не высовывали носа из дома. Будьте просто осторожнее с посетителями. Пока...
– Пока что?
– Пока не поймали этого малого, который убил Джонсона.
– Фу! – Вульф метнул на меня свирепый взгляд. – Кто же его поймает, скажи на милость? Мистер Кремер? Как по-твоему, чем он сейчас занимается? Ты думаешь – они там баклуши бьют? Майор Джонсон, сын мистера Джонсона, вернувшись пять дней назад из Европы, узнал, что пока его не было, отец подал на развод с его матерью. Они с отцом крупно повздорили, что в таких случаях не редкость. И теперь мистер Кремер с похвальным упорством отрядил сотню человек выискивать улики против майора Джонсона, чтобы предъявить ему обвинение в убийстве отца! В жизни не встречал более нелепого ослиного бреда! С какой стати майору Джонсону понадобилось бы убивать меня или даже просто мне угрожать?
– Ну и дела. – Я поднял брови. – Но все-таки отбрасывать эту версию пока не стоит, по-моему. Может, рассчитав, что все отнесутся к этому так же, как вы, майор и послал вам такую же бумажку, какую отправил своему отцу?
Вульф покачал головой.
– Нет, этого не может быть, если только он не круглый дурак. Он не мог не догадаться, что недостаточно просто послать мне эту писульку, и что ему придется как-то подкрепить свою угрозу; но он же не убил меня, и я сомневаюсь, что он намеревается это сделать. Генерал Файф по моей просьбе просмотрел послужной список майора Джонсона. Мистер Кремер зря тратит время, силы своих людей и деньги налогоплательщиков Нью-Йорка. У меня же связаны руки. Люди, с которыми я работал и которым полностью доверяю, ушли на войну. Ты дергаешься и только мечтаешь о том, как бы от меня сбежать; я прикован к этой комнате, целиком предоставленный самому себе, а мстительный кровожадный маньяк только и поджидает удобного случая, чтобы расправиться со мной. У меня нет ни малейшего представления, кто бы это мог быть, мне даже не дали понюхать след.