— Какая красивая вывеска. Вы решили поменять ее в ваш день рождения?
Она улыбнулась. Калеб заметил, что у нее красивые губы и что она смущена.
— Пора было внести кое-какие изменения, — сказала она. — Я просто немного украсила вывеску и решила разнообразить ассортимент. Теперь у меня есть художественная литература и детские книги.
— Кушетки, — сказал он, заглянув в окно и заметив внутри голубую кушетку и несколько темно-синих стульев. Рядом со стулом стоял небольшой столик, а в вазе на нем — маргаритки.
— Кушетки, — согласилась Виктория. — Людям нужно где-то посидеть.
Она говорила решительно, но в ее словах слышалась неуверенность. Калеб не мог не улыбнуться.
— Некоторым, наверное, нужно. Но что хотите вы, мисс Холбрук?
Она повернула к нему голову и слегка прикусила губу. Неожиданно его потянуло к Виктории. Но Калеб держал себя в руках.
— Я хочу, чтобы люди перестали называть меня «мисс Холбрук», — наконец сказала она. — Меня называли так годами. Это имя меня старит. И даже если я не молода, я бы предпочла, чтобы меня называли Виктория или Тори.
Калеб кивнул, соглашаясь с ней, и улыбнулся, слегка поклонившись.
— Ваше желание для меня закон, Виктория.
Она моргнула и широко открыла глаза.
— Почему вы так говорите?
— Я хочу помочь вам.
Виктория насторожилась. Потом она выдохнула и нахмурилась. Она посмотрела ему в глаза.
— В чем помочь?
— Не понял?
— Я попросила вас называть меня Виктория, и вы согласились. Вы намекаете, что даете людям то, что они хотят.
— Если меня кто-то просит называть его по имени — почему бы нет, — улыбнулся Калеб. — Конечно, найдется немало людей, которые скажут, что я не выполняю их желаний, так как печатаю правду о том, что происходит в этом городе. Не все хотят, чтобы люди знали, как они ведут свои дела.
Она немного отступила назад. Итак, леди что-то скрывает. Интересно...
— Я не прошу у вас интервью, Виктория. По крайней мере пока не узнаю, что вы сделали что-нибудь интересное. Или пока вы не совершили преступление. Вы ведь не совершали?
— Пока нет.
О, у леди есть чувство юмора.
— Но я собираюсь совершить нечто ужасное.
— Хотите меня заинтриговать?
Она смотрела на него несколько секунд, как бы пытаясь понять, заслуживает ли он доверия. Наконец она кивнула.
— Вообще-то, да. Я уже говорила, что хочу внести некоторые изменения в мою жизнь. Мне тридцать шесть лет, и пора что-то менять, мистер...
— Калеб, Виктория, — сказал он. — Называйте меня Калеб.
Ее уверенность слегка пошатнулась, когда она увидела эти карие глаза. Потом она кивнула.
— Хорошо, Калеб, — мягко сказала она. — Просто я не люблю, когда люди пытаются руководить мной. — Она поставила одну руку на бедро, как бы демонстрируя свою решимость. Калеб был очарован.
— Я не руковожу вами, Виктория. Я просто... жду.
Выражение ее лица смягчилось.
— Чего?
Он ухмыльнулся.
— Что вы скажете, что вам нравится и что вы собираетесь сделать такое страшное.
Виктория молчала.
— Вы передумали? Вы не хотите знать мое мнение? — спросил он.
Она медленно покачала головой.
— Нет, я не передумала, но я не могу спросить вас прямо сейчас. Я должна еще подумать. Вы не против, если я приглашу вас поужинать сегодня у меня дома? Это только бизнес, — скороговоркой произнесла она. — Я не приглашаю вас на ужин в обычном смысле, я знаю, что вы не хотите встречаться с ринвальскими женщинами. Я тоже не хочу встречаться с вами.
Калеб был удивлен. Эта женщина знала, как поставить мужчину на место.
— Я не имею в виду, что не хочу встречаться именно с вами, — быстро сказала она. — Я не хочу встречаться ни с кем, так же, как и вы.
Его это не успокоило, наоборот, он был заинтригован. Виктория Холбрук приглашала его к себе домой обсудить деловое предложение. Она меняла свою жизнь и свой бизнес. Она знала, как дороги годы жизни, хотя была еще не старой женщиной.
— Вы согласны? — спросила она. Сильная и уверенная деловая женщина неожиданно превратилась в нежную леди. — Вы согласны?
К своему удивлению, он согласился и не знал почему. Может, потому, что она сравнила себя с ним? Она была женщиной строгих правил. Она не боялась признать это, а он был уверен, что многие ее осуждали за это.
Сейчас она отошла от своих правил, хотя сохраняла определенную дистанцию. Он не знал про нее ничего, хотя она жила здесь уже два года. Газетчик положительно должен больше знать о своих читателях.
Кроме того, она сказала, что это деловая встреча. Она была правдивой и прямой женщиной, и он поверил ей.