Я снова перевожу взгляд на миссис Бэрд и довольно неуклюже переступаю с ноги на ногу в надежде привлечь внимание хозяйки. Мне приходит в голову мысль, что я смогу это сделать, если попытаюсь откашляться, но все же у меня нет уверенности, что миссис Бэрд это услышит. Она в данный момент пребывает в другом мире, переживая весьма интимный момент общения с ребенком.
Проходит еще несколько секунд, и я решаюсь заговорить.
– Миссис Бэрд, – делаю я попытку окликнуть хозяйку. Однако из моего горла вырывается только какой-то невнятный писк.
Колетт Бэрд сначала никак на него не реагирует, но затем говорит:
– Одну секунду, дорогая.
При этом я не вполне понимаю, кому именно адресованы эти слова – мне или девочке, которая возится на полу за креслом.
Я молча продолжаю неподвижно стоять на месте. Наконец взгляд миссис Бэрд падает на меня, и рука, которой она ласкает дочь, неторопливо накрывает сверху другую ее руку, лежащую на коленях, на которой я успела разглядеть кольцо с большим сапфиром и россыпью бриллиантов. Пальцы этой руки плотно сжаты – женщина явно держит в ней какой-то небольшой предмет. Что бы это ни было, она крепко прижимает предмет к себе.
Итак, Колетт Бэрд поднимает на меня глаза. Я внимательно вглядываюсь в лицо сидящей передо мной женщины, которая жертвует миллионы долларов на благотворительность, помогая детским больницам.
Она сидит в кресле, скрестив ноги. На ней элегантное темное, сливового цвета платье – не в обтяжку, но все же достаточно плотно облегающее фигуру. Ее лицо довольно сильно накрашено – но все же без излишеств. Косметика явно дорогая, так что сразу становится ясно – перед тобой женщина, которая не только может позволить себе ее покупать, но и имеет достаточно свободного времени, чтобы часами с ней экспериментировать. Светлые, золотистого оттенка волосы женщины зачесаны назад. На ногах у нее уникальные в своем роде туфли со стразами на невысоком каблуке – настоящие туфли от Маноло Бланика. Я видела такие в модном журнале. Те, что на миссис Бэрд, темно-лиловые – они прекрасно гармонируют по цвету с платьем.
Меня охватывает благоговейный трепет. Женщина, сидящая передо мной, умопомрачительна, она выглядит как королева. Она красива естественной, природной красотой, которую – в этом я нисколько не сомневаюсь – передала и дочери. Эти женщина и девочка, наверное, похожи друг на друга, как две капли воды – разумеется, с поправкой на возраст. И еще миссис Бэрд женщина добрая – по крайней мере, если судить по ее внешности. Я не могу удержаться и тут же, ощутив при этом укол вины, представляю себе, каково бы это было, если бы меня воспитывала не тетушка Клара, а кто-то вроде Колетт Бэрд.
Она наконец меня замечает. Я нервно приглаживаю челку, которую старательно отращивала в течение последних шести месяцев. При этом я ужасно рада, что надела серьги в виде колец – подарок тети Клары. Они, правда, простые, но выглядят довольно элегантно. Тетушка сказала, что они принесут мне удачу, и в этот момент я очень надеюсь, что она окажется права.
У меня пересохли губы, но я держу себя в руках и стараюсь не облизывать их. От волнения я все время совершаю какие-то мелкие, суетливые движения – невозможно сохранять уверенность в себе, когда стоишь перед таким человеком, как Колетт Бэрд.
– Привет, – говорит она тепло и дружелюбно – примерно так же, как домработница.
Я улыбаюсь в ответ.
Миссис Бэрд, не вставая с кресла, слегка изворачивается и, сунув руку за спинку кресла, ловит прячущуюся там дочку.
Я решаю воспользоваться подходящим моментом:
– Это ваша малышка?
Миссис Бэрд на секунду замирает в кресле, а я отступаю на шаг назад и продолжаю:
– Она у вас стеснительная? Ну, ей не стоит стесняться – по крайней мере, в моем присутствии. Она может выйти и показаться в любой момент – как только захочет.
После моих слов миссис Бэрд расслабляет руку, которой держала ребенка, скрывающегося позади нее, и я тихонько вздыхаю с облегчением. Хозяйка еще раз ласково поглаживает пальцами девочку и с улыбкой тихонько шепчет что-то, а затем снова поворачивается ко мне.
Наконец она жестом предлагает мне присесть на стул. Я делаю это с большой осторожностью, прекрасно осознавая тот факт, что под ногами у меня уникальный турецкий ковер удивительной мягкости с трехдюймовым узорчатым ворсом, а стул, на который я сажусь, – антикварная вещь в стиле барокко. Опустившись на него, я ставлю сумочку на пол и, не удержавшись, бросаю любопытный взгляд на ниспадающие на пол шторы, на изготовление которых пошло множество ярдов вышитого французского шелка. В поле моего зрения попадают также стеклянные скульптуры на столике, каждая из которых, по всей видимости, стоит десятки тысяч долларов.