В общем, было о чем подумать. Поэтому я предпочла сосредоточить свое внимание на Винченцо. Тот как раз поел, и теперь махал руками, требуя вернуть в рот бутылочку, на худой конец любимую соску. Я взяла малыша на руки.
— Роза, мы пройдемся по саду. Если не сложно, отвези, пожалуйста, коляску в дом.
— Конечно, — служанка с улыбкой покатила наш транспорт к дверям.
Я же медленно пошла по дорожке, напевая незамысловатую песенку о том, как косолапый мишка однажды зимой отдавил хвост лисе. Эту колыбельную пела мне еще мама. Я просто слегка изменила мотив, чтобы она сейчас не усыпляла, а звучала весело. Пела я больше для себя. Когда заканчивалась одна песенка, начинала другую. Мой воспитанник внимательно смотрел на свою няньку, изредка что-то гулькая: то ли подпевал, то ли пытался отвечать на слова. И вроде все хорошо и спокойно, но после появления экипажа маркиза, неизвестно что забывшего в нашей глуши, я поняла, что тревожусь за будущее если не старшего лорда Дарвена, то за младшего точно. За короткий срок я все-таки успела привязаться к малышу, подкупившему меня своей беззубой, не адресованной никому конкретно улыбкой, а еще забавным выражением глаз, когда он слышал мой голос.
— Лорена, умоляю, уходи ты оттуда, — когда я закончила рассказывать, произнесла мать. — Всех денег не заработаешь. Отработай тот аванс, что тебе заплатили, и уходи. Не надо тебе с этими некромантами связываться. Ни чем хорошим это не закончится. Как бы сама не оказалась в его подвале в качестве материала для опытов.
Я только вздохнула. Матушка всегда считала, что раз маг — некромант, то он может только ставить опыты над людьми, поднимать мертвецов и всячески вредить людям. С моей новой работой ее частично примирило то, что наниматель был ограничен в использовании магии, но после услышанного ее подозрения относительно лорда Дарвена усилились. Если она считала, что какой-то человек или работа представляет для нас опасность, то она всеми силами будет избегать этой опасности.
А если добавить, что ее упрямство может сравниться только с ее гордостью, картину мы получим безрадостную. По мнению матери, мы лучше будем ютиться в подвале или на чердаке, без воды, дров, еды, чем кто — то из нас пойдет на работу в дом, где нас могут даже не убить или покалечить, оскорбить или как-то унизить. Понять, откуда это взялось, я не могла. Бабушек и дедушек, которые могли бы пролить свет на ее мировоззрение, у нас не было. Спрашивать у соседей вовсе смысла не имело, в этот город мы приехали незадолго до моего рождения.
Подавив тяжкий вздох, я принялась рассказывать о своем воспитаннике. Краем глаза я отмечал, что лицо матери несколько смягчилось. Все-таки речь шла о ребенке, который не мог даже подумать о том, чтобы причинить нам хоть какой-то вред. Банально потому, что был слишком мал и неразумен. Может, удастся уговорить ее, что мне ничего не угрожает. Хотя бы какое-то время. Пока Винченцо не начнет ходить и говорить.
Поговорив с родителями, я отдала им деньги, после чего предложила старшим братьям прогуляться до рынка, принести продукты. Мама попыталась возразить, что я и так отдаю им много денег, но я только рассмеялась. Живу на всем готовом, одежда пока не нужна, я все купила. Почему бы не помочь семье. Пусть они пока приберегут принесенное мною серебро. Я специально просила лорда не платить мне золотом. Мало ли кто увидит, так возникнет соблазн забраться, когда дома только младшие. А серебром даже у таких бедняков, как мы, никого не удивить. Мало ли кто где монету-другую заработать смог.
— Ну, — когда мы вышли на улицу, сразу поинтересовались братья.
Я сунула каждому горсть мелочи, которую разменяла по пути к дому.
— Мне нужно, чтобы вы кое-что для меня узнали.
— Та-ак, — протянул Карл, старший.
— Что-то про твоего некроманта, — подхватил Саймон, младший.
— Он не мой, — машинально ответила я. Потом рассмеялась. Нашла перед кем оправдываться. — Ребята, в город вчера приехал некий маркиз фон Ворсет. Мне надо узнать, где он остановился, чем интересовался, что вообще о нем говорят в городе.