Сделав над собой усилие, Мурыгин шагнул вперёд — и ноги запутались в чём-то чёрном, шуршащем, оказавшемся впоследствии стоеростинским плащом. Наверное, Мурыгин вскрикнул, потому что спящий на воздусях внезапно оборвал храп, медленно распрямился и наконец сел, уперевшись ладонью в податливую пустоту.
— Серый, ты?.. — сонным голосом спросил он. — А я… это… вышел… ну и… — Помолчал, умиротворённо почмокал губами. Затем локоть подломился, и Костик снова принял положение зародыша. — Лезь сюда… — пробормотал он напоследок. — Согреешься…
В смысле отчаянности Мурыгин, конечно же, сильно уступал другу, что неудивительно, если сравнить их жизненный опыт. Неизвестно, отважился ли бы он принять приглашение Костика, не будь ночь такой промозглой. Но не замерзать же!
И всё бы ничего, кабы тот, на ком спал Сергей Арсентьевич, не имел скверной привычки ворочаться. Несколько раз Мурыгина плавно вздымало ввысь и скатывало затем в некую ложбину, отчего он пробуждался в ужасе и, вытаращив глаза, силился сообразить, куда его занесло и что происходит.
Зато тепло. Тёплышко, как говаривали в детстве.
Подъём был сыгран с первыми лучами солнца и в лучших казарменных традициях: разнежившихся друзей просто стряхнуло наземь — слава богу, с высоты практически нулевой. Утренний воздух — ошеломил. Словно ведром родниковой воды окатили.
Спешно принялись одеваться.
— Умный… — с завистью бормотал Костик. — Одёвку-обувку с собой прихватил… А я, дурак, всё на землю поскидывал…
Плащ его к утру стал жестяным, туфли — каменными. Вопреки опасениям, палатка пережила ночь благополучно, в труху не рассыпалась. Сама она, положим, особой ценности не представляла, однако внутри были кое-какие продукты, а главное — наплечная мурыгинская сумка с туалетными принадлежностями.
— Ну и куда он делся? — озираясь, спросил Сергей Арсентьевич. Золотистого мерцания нигде не наблюдалось.
— Дозором обходит, — буркнул Костик. — Чтоб не спёрли чего… Выспаться, гад, не дал! Взял сбросил… Можно подумать, на работу опаздывает…
Зябко содрогаясь, стал на четвереньки, полез в палатку.
— Слушай, — сказал Мурыгин. — А этот твой белый кот… Он на тебе ночами спал?
— И не он один… — послышалось из-под брезента. — Сколько у меня кошек было — все на мне спали…
— Как же он теперь без хозяина?
— Весна… — откликнулся Костик. — Не пропадёт…
Выбрался наружу с пластиковым пакетом в одной руке и с мурыгинским несессером в другой.
— Вода у вас тут далеко?
Оба колодца сгинули вместе со скважинами. Мурыгин не взялся бы даже угадать, где они раньше располагались. Хотя, помнится, прошлым летом напротив слегка перекошенного памятника дачной архитектуры тоже что-то рыли… Точно, рыли. И бетонные кольца сгружали метровые.
Нет худа без добра. Неслыханно ранняя побудка имела то преимущество, что, окажись свежевыкопанный колодец частным, а не общественным, никто никому не запретит махнуть через забор и обратно. Направились к овражку, над краем которого по-прежнему торчало акулье рыло гусеничной машины. Крепко, видать, засела…
— Как бы они там часовых не выставили, — хмуро сказал Мурыгин.
К счастью, он оказался прав лишь наполовину. Часовой был, но дрых в запрокинутом к небесам кресле водителя: спина почти параллельна земле, ноги, соответственно, задраны. Миновали, не потревожив.
А новенький бетонный колодец под двускатной дощатой крышей поджидал их на улице — сразу за углом штакетника. Тишь. Безлюдье. Голубоватые утренние тени, краткая дробь дятла — словно шарик от пинг-понга уронили на стол с малой высоты. Костик взглянул мимоходом на круглую башню с флюгером — и замер.
— Слушай… — У него даже голос сел. — Вроде дом распадается…
— Наглый оптический обман, — успокоил Мурыгин, откидывая дощатую крышку и опуская ведро на вороте в гулкое бетонное жерло. — Он уже так десятый год распадается…
Секунды три Костик недоверчиво смотрел на слегка гуляющие ряды кладки, потом одурело тряхнул нечёсанной башкой.
На крыльце перед стрельчатым входом вылизывалось кошек шесть, в их числе наверняка и те, что уплели вчера оставленные на пне консервы.
— Знаешь, — задумчиво молвил Мурыгин, тоже приведя себя в порядок, — в чём-то ты, пожалуй, прав… Какая нам разница, кто он и откуда! А вот шанс упустить было бы грешно…