– Согласен, – сказал он, вздохнув. – И уж точно я могу рассчитывать на Чейза.
– Всегда, – согласился я.
Его глаза метнулись ко мне, прежде чем он медленно повернул голову.
– Что ты имеешь в виду?
Я прищурился на него.
– Прости?
– Твой тон.
– Не было никакого тона.
– Я не уверен, что это было ехидно или... что?
– Мы оба на взводе, – сказал я ему. – Если я использовал какой-то тон, я прошу прощения.
– Нет никаких «если», – заявил он, растягивая слово и отталкиваясь от стены, чтобы вернуться к столу. – Что-то в Чейзе тебе не нравится? Ты считаешь его плохим другом? Думаешь, он бросит меня?
Самый нелепый разговор в моей жизни, поскольку я знал, без тени сомнения, что Чейз никогда, никогда не бросит Брига по любой причине, которая только могла прийти мне в голову.
– Нет, – я отчеканил это слово. Если ему нужен был тон, то он был, потому что насколько он может быть невежественным?
– Я знаю, что сегодня он был немного груб с тобой, но он извинился, – сказал он, дойдя до стола и встав там, нависая надо мной.
– Да, извинился. Можем мы теперь оставить это? – спросил я, откинув голову назад, чтобы встретиться с ним взглядом.
– Нет, – защищаясь, рявкнул он. – Чейз действительно хороший парень.
Тогда я понял. Он не собирался оставлять этот спор, потому что ему было на чем сосредоточиться, а не на допросе в ФБР.
– Скажи мне, – сказал я, откинувшись назад и скрестив руки. – Считаешь ли ты себя наблюдательным?
– Прости?
– Ты замечаешь что-то о людях? Когда-нибудь?
– Конечно, – огрызнулся он. – О чем ты говоришь, «замечаю ли я людей»? Конечно, я замечаю людей. А ты?
– Вообще-то да, – саркастически сказал я. – Это соответствует требованиям профессии.
– Ты говоришь лишнее. Просто выкладывай все, что хочешь сказать.
Он был прав. Я посмотрел на него и дал себе время успокоиться. Если я спрошу или прямо скажу ему о своих догадках, а он действительно не знает, то я не окажу ему никакой услуги. И это может даже разрушить его дружбу с Чейзом. И наоборот, если он не мог угадать мысли, чувства или эмоции других, то мне нужно было принять это во внимание и не быть напыщенным ослом, полагая, что он упускает что-то настолько очевидное.
– Крой?
Дело в том, что Бриг испытывал чувства к Эрику, и это было более чем очевидно, так что мое предположение, что он не воспринимает или не чувствует эмоции, было просто смехотворным.
– Прекрати думать, – приказал он мне. – Ты часто так делаешь, ты знаешь?
– Что? Думать? – недоверчиво спросил я.
– Не думать, – прорычал он на меня, – анализировать.
– Ах да, потому что думать и анализировать - это ужасная черта.
– Вот это было ехидно.
– Ну да, конечно, это было так.
– Я хотел сказать, что ты надолго погружаешься в свои мысли и, как я подозреваю, дотошно все анализируешь.
Он не ошибся.
– Я за то, чтобы думать, прежде чем говорить, но ты выводишь это на другой уровень.
– Ну что ж, – резко сказал я, – как ты и сказал, это лучше, чем альтернатива.
– Просто выкладывай все, что касается Чейза.
Я прочистил горло и снял с себя всю вину, потому что он сам попросил об этом.
– Хорошо, – сказал я, прежде чем сделать быстрый вдох. – Ты знаешь или не знаешь, что твой лучший друг несет для тебя факел олимпийского размера?
Наблюдая за тем, как он обрабатывает мои слова, мне стало ясно одно: он никогда не замечал, что Чейз хочет взобраться на него, как на дерево.
– Чейз... Чейз испытывает ко мне чувства?
Господи. Никто не был настолько слеп.
– Чувства, выходящие за рамки дружбы?
Я бросил на него взгляд, который, как я надеялся, передавал все уровни его тупости.
– Я понятия не имею, что ты мне сейчас говоришь.
– Да, я знаю, – ответил я, стараясь, чтобы это не прозвучало ехидно.
– У меня такое чувство, будто я что-то упустил.
Я проглотил еще один язвительный комментарий.
– Я... ты думаешь, Чейз испытывает ко мне чувства?
Было смешно, что кто-то может быть настолько тупым, и это, в сочетании с тем фактом, что мы сидели в полевом офисе ФБР в Лас-Вегасе, делало меня полным неудачником в качестве какого бы то ни было корректировщика. Я был чертовски близок к увольнению. Ирония в том, что, когда я учился в колледже, мне лучше удавалось уберечь кого-то от неприятностей, чем сейчас, после обучения, после службы в полиции. Это было за гранью абсурда. Мне нужно было уволиться и сэкономить Джареду немного денег. Может быть, я мог бы вернуться к своему второму образованию в области искусства и преподавать где-нибудь, пока получаю степень магистра. Мне явно нужны были перемены.
– Чувства, которые выходят за рамки дружбы? – переспросил Бриг, все еще пытаясь разобраться с этим в своей голове. – Ты действительно так думаешь?
Нелепость всей этой ситуации была слишком велика для меня. Я позвоню Джареду, когда закончу. Эпифании редко бывают своевременными, но у меня наконец-то наступила моя. Я исчерпал себя в роли наладчика, а охрана людей оставляла мне слишком много времени на размышления об их жизни. Мне нужно было найти другой путь. Со стороны Брига было очень мило помочь мне обрести ясность.
– Чейз правда чувствует это?
Я был готов вернуться домой. И хотя я больше не буду работать на Torus, по крайней мере Локрин Барнс не убьет меня. В конце концов, я все еще буду в Чикаго.
***
Через двадцать минут в комнату вошел Даллас Бауэр. Он был без пиджака, рукава закатаны, кобура с пистолетом выставлена напоказ, значок висел на поясе, и выглядел он одновременно изможденным и нуждающимся в поддержке.
Он мог встать в очередь.
– У тебя не нормальный цвет кожи, – сказал я, прежде чем он успел открыть рот. – Тебе нужно что-нибудь съесть.
Мой предел был коротким, и с каждой минутой становился все короче.
Он нахмурился.
– Я в порядке, – проворчал он, когда его желудок заурчал.
Я поднял на него бровь.
– Ты настоящий умник, ты знаешь об этом?
– Так мне говорили раз или два.
– Еще бы, – пробормотал он, а затем, все еще хмурясь, обратился к Бригу. – Вы в опасности, мистер Стэнтон, но не от того, о ком вы думаете.
Бриг, который снова занял место рядом со мной, попросил Далласа объяснить.
– Эстон Трэверс, человек, против которого ваша сестра боролась все эти годы, мертв.
Бриг вздрогнул, и я сжал его плечо, чтобы напомнить, что я здесь. И меня удивило, что мне было настолько не все равно, что я приложил к этому усилия. Инстинктивно я потянулся к нему, что было на меня совсем не похоже. Возможно, быстрый ответ заключался в том, что я был единственным, кто мог или хотел утешить его. В тот момент у него не было никого другого, только я.
– Вы когда-нибудь слышали о «Семенах жизни»? – спросил его Даллас.
– Конечно, – ответил Бриг глухо, почти печально. – Моя сестра была частью... – он втянул воздух и сдулся на моих глазах. – Нет, – прохрипел он, устремив взгляд на Далласа Бауэра. – Вы не можете думать, что она...
– Мы не думаем, – сказал ему Даллас. – Мы знаем, мистер Стэнтон.
– Но она не принимала активного участия в работе этой организации в течение многих лет.
– И это, вероятно, правда, – согласился он. – Похоже, когда ее бывший, Бонэм Келлер, и несколько других членов ее группы оказались в тюрьме в 2011 году, она отдалилась от «Семян жизни», в которых было несколько членов, перешедших из «Фронта освобождения Земли».
Бриг просто сидел, молчал, слушал и ждал.
Даллас взглянул на меня, а затем снова перевел взгляд на Брига.
– Но она не знала, что с исчезновением экотерроризма многие ее товарищи из «Семян жизни» стали более воинственными, – объяснил он, проводя пальцами по густым волосам, его голос был грубым и жестким от недосыпания. – Лейн по-прежнему сочувствует их делу, поэтому она принимает от них лекарства... и направляет деньги, которые должна была использовать для строительства приютов, на поддержание их коммуны в Мексике.
Бриг выглядел как олень, попавший в свет фар.
– Позволь мне прояснить ситуацию, – сказал я, чтобы дать ему время обдумать новую информацию. – Лейн Стэнтон использовала ресурсы своего брата, чтобы помочь радикально настроенным членам ответвления ее старой организации скрываться в Мексике?
Он кивнул.
– Но зачем ФБР следить за организацией, которую они считали несуществующей?
– Они экотеррористы. Но это не значит, что они отказались от своих целей.
– Значит, ты хочешь сказать, что даже после того, как Келлер и остальные попали в тюрьму, группа продолжала действовать?