Я был вынужден согласиться.
– А где Дигби? – рассеянно спросил он, сделав еще один большой глоток своего напитка, допив его до конца и взяв следующий, который передал ему Кент.
– Бриг больше не хотел, чтобы он был рядом, – соврал я, потому что УБН все равно попытается использовать его, чтобы поймать какую-нибудь мелкую рыбешку с голубой кровью, и не мое дело разваливать их операцию под прикрытием, или как она там называется. – Значит, он отправился домой.
– Хорошо, – сказал он, глубоко вздохнув, а затем протянул руку и взял меня за плечо. – Ты был настоящим спасителем, Крой. Если когда-нибудь окажешься в Бриджпорте, пожалуйста, найди меня.
Я кивнул и поблагодарил его, потому что это было по-человечески правильно, но этого никогда не произойдет. Я провел с «командой» Брига Стэнтона чуть меньше двадцати четырех часов, и мне было совершенно безразлично, увижу ли я кого-нибудь из них снова.
Даллас Бауэр, однако, интересовал меня целиком. Его я хотел препарировать.
– Доберись домой благополучно, – ответил я Чейзу, стараясь не улыбаться, поскольку знал, что это будет выглядеть не только фальшиво, но и болезненно.
– Обязательно, – вздохнул он, когда Эйден подошел к нему и обнял за плечи, прислонившись вплотную, прежде чем отвести его от бара.
Наблюдая за тем, как Эйден ведет Чейза к группе, с которой он сидел, я повернулся и увидел Далласа прямо позади себя.
– О, – сказал я, ошеломленный. – Я собирался вернуться, чтобы поговорить с тобой.
– Откуда мне знать? Ты просто ушел.
– Я сказал тебе подождать, – напомнил я ему, удивляясь тому, каким он был раздраженным и колючим. – Что в основном означает «ждать».
– Я не хочу ждать, – прорычал он, нахмурив брови так, что это казалось их постоянным положением. – Я хочу, чтобы ты, черт возьми, сел и поговорил со мной.
– Как я могу отказаться от такого очаровательного предложения? – поддразнил я его. Ответный взгляд показался мне скорее напускным, чем пугающим. – Пойдем, присядем, – скомандовал я, ухватившись за лацкан его пиджака и потянув за собой в гостиную.
Опустившись на один конец мягкой кожаной кушетки, я притянул его к себе так, что мы оказались плечом к плечу.
– Говори, – приказал он, но не пошевелился, не выпрямился, довольствуясь, казалось, тем, что оказался прижатым ко мне.
– Я думаю, – начал я, поворачивая голову, чтобы посмотреть на него, на медного цвета щетину на его лице, на его резкие губы и полуприкрытые глаза, – что Бриг дает Эрику понять, каким он хочет видеть свое будущее, и что Нолан, прямо в эту самую секунду, наконец, принял решение прояснить свои чувства бывшей девушке брата до того, как она вырвет его сердце и скормит ему.
– Подожди, – проворчал он, подняв руку, а затем остановился. – Что?
– Твоя операция идет параллельно с тем, как люди определяют свою дальнейшую жизнь.
– Нет-нет-нет, у меня нет времени на это дерьмо.
– Не думаю, что то, на что у тебя есть время, имеет какое-то значение.
Он потер глаза одной рукой.
– Как ты думаешь, когда Суарес выйдет на связь?
– Мы предполагаем, что очень скоро.
– Знаешь, я был серьезен в офисе: я должен занять место Брига, потому что он не сможет солгать, чтобы спасти свою жизнь.
– А ты что, лучший в мире лжец?
– Нет, но я лучше Брига, и у меня были тренировки, не говоря уже о том, что люди видели нас вместе, так что любой, кого Суарес спросит обо мне, сообщит, что мы близки.
– Все, что им нужно сделать, это проверить твои документы.
– Пожалуйста, вы же ФБР, вы можете изменить мое удостоверение на любое, какое захотите.
Он замолчал.
– Для Брига будет безопаснее, если я стану посредником.
– Но не безопаснее для тебя.
– Кому какое дело до меня? Я телохранитель. Это моя работа.
– Ты...
– И кроме того, как я уже пытался тебе сказать, Бриг все равно будет бесполезен для тебя. Он слишком зациклен на том, чтобы разобраться в своей жизни.
– Я не знаю, что это значит.
– Это значит, что, когда он скажет совету директоров, что собирается вступить в брак с мужчиной, он может перестать быть генеральным директором, и тебе придется искать Нолана, чтобы он вел дела за тебя.
– Это было бы катастрофой. Не может быть, чтобы Суарес, планируя сделку с Бригом, переключился на Нолана. Этого не произойдет, и мы потеряем этот шанс.
– Тогда вы должны исправить мое удостоверение сейчас и сделать меня связным.
– Тогда ты не сможешь охранять Брига.
– Какая разница? Если у меня на спине будет мишень вместо Брига, я буду активно выполнять свою работу.
Он не стал комментировать.
– И разве ты не будешь меня охранять?
– Да, но...
– Единственная опасность для Брига - это эта операция, – сказал я ему. – Если я выведу его из этой ситуации, он больше не будет в опасности, и моя компания выполнит свои обязанности.
– Твой босс никогда не позволит подвергать тебя опасности.
– Я здесь, чтобы защищать Брига, и, как я уже сказал, что может быть лучше этого? Мой босс будет в восторге.
– Он не должен. Я знаю, что никогда бы не согласился на это, если бы ты был моим человеком.
– Других вариантов нет, – логично объяснил я, осознав, что ни один из нас не пошевелился, все еще прижавшись друг к другу, тепло его тела просачивалось в мое, сам факт его присутствия успокаивал.
– Вот почему я ненавижу операции с гражданскими, – ворчал он. – Они никогда не срабатывают. Ты всегда оказываешься в центре какого-то дерьмового катарсического момента.
Я фыркнул, откинув голову назад и глубже погрузившись в мягкий диван.
– Вот что делает жизнь интересной, тебе не кажется?
Его нытье было болезненным, многострадальным и истеричным. Я не смог бы подавить хихиканье, даже если бы попытался.
– Ты - козел, – произнес он, когда к нам присоединились три женщины.
– Можно мне сесть там? – спросила одна из женщин, указывая между нами и соблазнительно улыбаясь.
Красивая женщина, высокая, с иссиня-черными волосами и огненно-красной помадой. Совершенно потрясающая, одетая вызывающе, но в то же время элегантно. Не каждому удавалось так безупречно сочетать эти два качества. То, как она смотрела на Далласа, словно он был чем-то, что она хотела попробовать, было одновременно хищным и лестным. У него не было причин отказываться.
– Нет, – воинственно ответил он, скрестив руки на груди. – Мы в порядке.
Она улыбнулась в ответ и, взяв под руку двух своих друзей, повела их прочь, в сторону бара, где находились другие парни.
– Что ты делаешь? – спросил я, любопытствуя, что творится в его голове. – Она была великолепна.
– Я работаю.
– Ты мог бы устроить свидание позже.
Его ресницы дрогнули.
– Ты засыпаешь, – проворчал я. Он был голоден и устал еще в комнате для допросов, и тут меня осенило. – Давай я позвоню твоей жене или...
Да, я забрасывал удочку, и это не было тонко, но мне было все равно.
– Я не женат, – сказал он, и было видно, что он раздражен, взвинчен, устал до такой степени, что не можешь устроиться поудобнее, все зудит и кажется, что под кожей ползают муравьи. – Похож ли я на человека, который мог бы жениться?
– А как выглядит женатый человек? – спросил я.
– Довольным, – пробормотал он, – умиротворенным.
Интересно.
– Мне кажется, у тебя искаженное представление о том, как это выглядит.
– Откуда ты знаешь? – он выплюнул эти слова. – Ты женат?
– Нет.
Он выдохнул, как будто сдерживал дыхание.
– Тебе нужен кто-то, кто отвезет тебя домой.
– Я в порядке.
– Ты засыпаешь прямо здесь.
– Я на сто процентов проснулся, – сказал он, его голос был глубоким и хриплым.
Какой же он лжец.
– Я отвечаю за совместную операцию с ФБР и УБН, – сообщил он мне с ворчанием в конце, после чего положил голову мне на плечо. Как будто это означало, что он слишком занят и важен, чтобы быть измотанным.
– Не делай этого, – отругал я его, собираясь встать.
– Не двигайся, – огрызнулся он.
Когда я повернул голову, чтобы зарычать на него, мне на лицо упали его волосы. От него слабо пахло агаром, цитрусовыми и зеленым чаем. Я глубоко вдохнул.
Звук, который он издал, словно устраиваясь поудобнее, почти гортанное мурлыканье, послал по мне электрические разряды, которые как мячик для игры в пинбол, отскакивая от нервных окончаний и вызывая возбужденную дрожь, пробежали по моей коже.
Худшее. Время. Из всех возможных.
Если бы я был дома и застал его в баре, я бы затащил его в уборную, прижав к кабинке или наклонив над раковиной. Я бы кончил, насытился и...
– Тебе нужно дать мне десять минут.
– О чем ты говоришь?