– Если вы подождете минутку, он у меня на другой линии.
– Конечно, – сказал я, глядя на задний двор Далласа, на пальмы, акации и мескитовые деревья, кактус чолла, еще больше гравия и что-то похожее на горный лавр, но я должен был спросить, чтобы быть уверенным. Он снова вышел на связь минут через десять.
– Мистер Эска, вы еще здесь?
– Да.
Он тихонько кашлянул.
– Ваш отец говорит, что ваши условия приемлемы, но он считает, что вы недальновидно относитесь к предлагаемым им средствам, и предлагает вам отбросить гордость и рассмотреть варианты.
Это была не гордость. Возможно, в самом начале, когда я только покинул дом, когда я скорее позволил бы себе умереть где-нибудь в канаве, чем попросить у них хоть десять центов, тогда это была гордость. Но не сейчас. Не сейчас. Я не мог вызвать в себе достаточно эмоций, а уж тем более интереса к ним, чтобы это была гордость.
– Объясните ему, что мне нужен каждый предмет, весь сервиз, включая щипцы для сахара, и я ничего не подпишу, пока его не доставит частный курьер и я не смогу провести полную инвентаризацию набора.
– Подождите минутку, пожалуйста.
Бедный парень, он застрял в центре чего-то безумного. Наверное, он и подумать не мог, что будет вести переговоры о заключении договора с чайным сервизом в качестве разменной монеты за мою подпись на поддельных документах. Но на самом деле для меня это было не более чем вспоминание о имени новой матери, с которой у меня уже была общая фамилия.
– Мистер Эска...
– Все еще здесь, мистер Лоуэлл.
Он снова кашлянул, и голос его звучал нервно.
– Ваш отец доставит его завтра частным курьером к вам домой в Чикаго, и...
– Нет, – быстро сказал я. Пусть его доставят в Torus Intercession в Оук-Парке, для Локрина Барнса.
– Могу я узнать адрес…
Я дал его ему и с улыбкой произнес Локрин по буквам, потому что одной мысли о том, как угрюмый, ворчливый мужчина проверяет наличие всех ложек и проверяет, на месте ли крышка для сахарницы, было достаточно, чтобы скрасить это впечатление. Я не терял семью, я до чертиков раздражал Локрина Барнса.
– У вас может быть день на осмотр сервиса, а затем я отправлю вам документы на подпись по электронной почте.
– Давайте я дам вам свой рабочий e-mail.
После того как он записал его, снова повисло неловкое молчание.
– И это все?
Затем он нервно прокашлялся.
– Да. Спасибо за вашу вежливость в этом вопросе. Я ожидал совсем другого общения.
– Это потому, что вы имели дело только с кланом Грейвс, мистер Лоуэлл. Я - Эска.
– Да, – согласился он. – Вполне.
– Доброго дня, мистер Лоуэлл.
– И вам доброго дня, мистер Эска.
Он отключился, а у меня, когда я положил трубку, на мгновение возникло желание погуглить Уитлока, чтобы посмотреть, как он сейчас выглядит, и моего старшего брата, и их семьи, и моих родителей, но затем, так же быстро, настроение прошло, потому что, на самом деле, это было неважно. Мы не имели друг к другу никакого отношения.
Я написал Джареду и сообщил, что до завтрашнего дня ничего не будет с операцией, а также о том, что я сменил родство и получил новое свидетельство о рождении. Это не повлияет ни на мои лицензии, ни на мой статус в фирме; я просто хотел, чтобы он знал. Меня удивило ответное сообщение с вопросом, все ли у меня в порядке. Когда я ответил, что да, я понял, что не лгал.
Я допускал мысль, что когда-нибудь смогу помириться с одним из братьев, если не с родителями. Поскольку теперь это было невозможно — в конце концов, мой отец работал на Уитлока, — я воспользовался моментом, чтобы вдохнуть прохладный воздух, и с совершенной ясностью осознал, что не спешу возвращаться в Чикаго.
***
Через некоторое время за мной открылась тяжелая стеклянная дверь, и я повернулся, чтобы увидеть там Далласа, который улыбался мне.
– Что я такого сделал, чтобы заслужить такую дерзкую ухмылку?
– Ты простофиля, – объявил он.
– О? – поддразнил я его.
– Ты сказал моей маме, что мы пойдем ужинать?
– Нет, тебя неправильно информировали. Я сказал ей, что спрошу тебя. Я ничего не обещал, – уведомил я его. – Твоя мать - весьма очаровательная женщина, но я не был уверен, захочешь ли ты, чтобы я был там, и это не было для меня обязанностью.
Его футболка была достаточно обтягивающей, чтобы я мог любоваться его плечами, выпуклыми бицепсами, мускулистой грудью и впалым прессом. Джинсы обтягивали все ниже талии, его скульптурные бедра и тяжелый член, который был очерчен слишком идеально.
– Конечно, я хочу тебя там, – сказал он мне.
– Что?
– Перестань смотреть на мой член и посмотри на мое лицо.
Мой взгляд встретился с его взглядом.
– Не то чтобы мне не нравилось, что ты смотришь на меня так, как сейчас, но я хотел бы договориться о встрече с тобой в Чикаго, когда эта операция закончится. Если ты не против.
На расстоянии? Он что, шутит?
Он вышел на улицу и подошел ко мне, снова положил руки мне на бедра, скользнул под подол футболки и поцеловал меня в шею.
– Могу я это сделать? Крой? Что скажешь?
Я переспал с сотнями людей в Чикаго и в данный момент не мог вспомнить ни одного из их имен. Я накрыл его рот своим и глубоко поцеловал, желая, чтобы он почувствовал мою искренность еще до того, как я произнесу эти слова.
– Да, – прошептал я, нависая над его ртом, отстранившись, чтобы заговорить. – Но ты должен оказать мне услугу.
Он поднял глаза от моих губ и посмотрел мне в глаза.
– У тебя на теле много шрамов. Человек с таким количеством шрамов имеет представление о том, что такое тяжелая жизнь и короткая продолжительность жизни.
– Нет, я...
– Я высоко ценю свое время.
– Как и следовало бы, – сказал он, положив руку мне на шею.
– Если я собираюсь регулярно летать сюда и забирать тебя из аэропорта, когда ты приезжаешь ко мне, то тебе лучше изменить свой образ жизни, чтобы остаться здесь.
Он быстро кивнул и наклонился, поцеловав меня один раз, потом еще раз, и сделал бы это в третий раз, но я поймал его полную нижнюю губу и нежно прикусил, удерживая ее, прежде чем взять его лицо в свои руки, чуть откинуть его голову назад и снова попробовать его на вкус, тщательно, когда мой язык спутался с его языком.
Я глотал каждый его стон, а когда он задрожал в моих объятиях, понял, что он, вероятно, замерз до смерти в одной лишь футболке и джинсах.
Отстранившись, я окинул его взглядом.
– Давай заберем тебя внутрь, пока ты не превратился в ледышку.
– Здесь холодно? – спросил он с растерянным удивлением и расширенными зрачками.
Я хихикнул и крепко обнял его - по какой-то странной причине этот человек вызывал во мне такую нежность и демонстративность, о которой никто из знающих меня людей и подумать не мог.
Я прижался к нему, уткнувшись лицом в его плечо, а он прижал меня к себе, глубоко вздыхая и опираясь на меня, довольный, казалось, тем, что остался на своем месте. Когда он собрался отойти, то взял меня за руку и провел к раздвижной стеклянной двери и в дом. Его мать и сестра уже закончили мыть посуду, и Даллас подвел меня к дивану, усадил на него и потянул за руку, пока я не устроился рядом с ним.
– Итак, Крой, – сказала его мать, когда присоединилась к нам, принесла мне чашку чая и поставила ее на подставку передо мной. – Где ты вырос?
– Мам, – простонал Даллас. – Разве тебе не нужно где-то быть?
– Да. Через час у меня занятия йогой, а пока я хочу послушать о Крое.
Кейт присоединилась к нам, заняв мягкое кресло рядом с матерью, их разделял небольшой столик.
– Я вырос в Бедфорде, Нью-Йорк, – сказал я ей. – И уехал оттуда, когда мне было семнадцать.
У нее открылся рот.
– И хотя я ценю ваше желание узнать меня поближе, имейте в виду, что, узнав что-либо о моем воспитании, вы не сможете понять, кто я.
– Почему?
– Меня не воспитывали мои родители, – сказал я ей. – Меня воспитывали гиперэффективные люди, которые работали на моих родителей.
Она кивнула, и я увидел, с какой нежностью она смотрит на меня, вытирая глаза, чтобы смахнуть шальные слезы. У нее было очень мягкое сердце, у его матери.
– Вы на пенсии? – спросил я ее.
Она прочистила горло, глядя на меня.
– Нет, я уволилась. Мне повезло, и я вышла замуж за богача.
– О Боже, – простонал Даллас, опустив голову мне на плечо, его рука легла на мое бедро и скользнула по внутренней стороне, крепко прижимая к себе.
– Правда, – сказал я, изогнув бровь. – Расскажите.
История гласила, что Таддеус Уитни потерял жену за три года до того, как сделал ставку и переехал из Бостона в Вегас. Он хотел полностью измениться, и поскольку это было его любимое место - азартные игры, гольф, рестораны и рынок недвижимости, - он переехал, взяв с собой двух своих сыновей, Каллума и Лоуренса. Это было именно то, что нужно ему и его мальчикам, и все трое процветали, потому что Таддеус встретил Жаклин Бауэр. Они с Таддеусом познакомились, когда однажды им понадобился четвертый для игры в гольф, и после восемнадцати лунок они проговорили несколько часов в ресторане загородного клуба. Он пригласил ее на ужин прямо там и тогда, и, по ее словам, она почувствовала себя так, словно никогда больше не возвращалась домой. Она привнесла в жизнь всех троих мужчин глоток свежего воздуха и солнечного света.