Она кивнула, повернувшись ко мне лицом.
– Куда ты, черт возьми, подевался? Боже, – процедила она, расстроенная и, возможно, начинающая злиться на меня снова и снова, – ты знаешь, как тяжело для человека исчезнуть, как ты? Ни социальных сетей, ни адреса, ни номера телефона в поиске Google, тебя просто... не стало. Прошли годы, прежде чем я поняла, что больше не злюсь на тебя, и еще больше времени прошло, прежде чем я смогла признать, что мне все еще не все равно, что я хочу получить от тебя ответы, но к тому времени было уже слишком поздно. У меня наконец-то появились средства, чтобы найти тебя, но я была слишком глубоко погружена в свое задание.
– Я переехал в Чикаго.
Ее лицо исказилось.
– Почему?
– Нужно было что-то менять.
– И в этом не было меня?
Что я мог сказать, чтобы не обидеть ее?
– Ты бросил все и всех.
– Да.
Она кивнула.
– Так что я была побочным ущербом.
Это звучало так плохо, когда она так говорила.
– Наверное, – неубедительно сказал я.
– Нет. Никаких догадок. Я была.
– Ты была, да.
Она замолчала, изучая меня, вглядываясь в мое лицо.
– Ты когда-нибудь жалел об этом?
Я вздохнул.
– Я выбросил тебя из головы. Я сразу поступил в полицейскую академию, поэтому был занят. Некогда было думать.
– А когда ты увидел меня на дороге?
Я скрестил руки, готовясь к нападению.
– Я подумал: «Как жаль, что я пропустил, как Элла стала такой крутой».
– Не подлизывайся, уже слишком поздно.
– Правда?
Она втянула воздух через нос.
– Ты сделал мне больно.
– Да.
– Скажи, что тебе, блядь, жаль, – огрызнулась она.
– Ты же знаешь, что да.
– Тогда скажи, – настаивала она, пригвоздив меня взглядом к стене.
– Мне жаль, – непреклонно сказал я. – Правда. Будь у меня возможность все повторить, я бы выбрал другой путь в отношении тебя.
– Мы были близки, Крой. Я чувствовал это, мои друзья знали это, и моя семья тоже.
Может ли это быть правдой? Был ли я способен быть близким с кем-то тогда? Чувствовать настоящую близость? А сейчас? Подвергаю ли я Даллас риску? Мне говорили, что у меня проблемы, что я сломлен, что я опасен. Если бы я влюбился в него, а потом начал чувствовать себя в ловушке или разлюбил его, что бы это с ним сделало? Это могло случиться, потому что я ничего не знал о любви. У меня не было примера для подражания. Никто никогда не любил меня, кроме бабушки, но и та была послушной, семейной, да и виделись мы так редко. Как я мог надеяться стать партнером, если я даже не знал, как быть настоящим другом?
– Мы были знакомы, – торжественным тоном сказал я ей.
– Нет, идиот, – раздраженно ответила она. – Мы были друзьями. Мы и сейчас друзья.
Были?
– Боже, – снова прорычала она в раздражении. – Я не пропустила эту часть.
– Какую часть?
– То, что ты был весь в своих мыслях, – пояснила она. – О том, что ты весь в своей голове, – объяснила она. – Раньше ты задавался вопросом, действительно ли думать - это то же самое, что чувствовать. Разве ты этого не помнишь? Ты бы сказал: «Если я думаю, что чувствую именно так, значит ли это, что это реально? Значит ли это, что это правда?»
– Теперь я знаю лучше, – сказал я ей.
– О?
– Когда ты молод, у тебя есть столько времени, чтобы изучать себя и по-настоящему заниматься самоанализом.
– Не все из нас так поступают, – напомнила она мне. – Не все мы сомневаемся в себе.
– Я просто хочу поступать правильно, насколько это возможно, – защищался я.
– Нет, ты не хочешь ошибаться, – возразила она, бросив на меня взгляд. – Есть разница. Ты никогда не хочешь ошибаться, потому что тогда тебе не придется извиняться.
– Это не...
– Нет, это так, – непримиримо сказал она. – Иногда ты думаешь так сильно, что к тому времени, как ты заканчиваешь думать, все, о чем ты думал, уже проходит мимо тебя.
Я покачал головой.
Она указала в сторону коридора, куда ушел Даллас.
– Я понятия не имею, как у тебя сложились отношения, но могу только догадываться, что ты наконец-то хоть раз в жизни сделал прыжок веры.
– Что? Я настолько испорчен, что никогда не смогу быть...
– Ты не испорчен. Ты никогда не был испорчен. Ты просто слишком много думаешь, потому что не хочешь ошибиться и не хочешь, чтобы тебе причинили боль.
– Тебе повезло, что я думал, прежде чем говорить сегодня утром, потому что если бы я проболтался, как только увидел тебя, мы бы...
– Отлично. Думать, прежде чем говорить, полезно в кризисных ситуациях. Как тебе это?
– А еще хорошо, когда споришь, чтобы не сказать что-то, о чем потом будешь жалеть.
– Да, верно, – согласилась она. – Так что, думаю, важен баланс.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что ты можешь идти вперед и думать о чем-то до смерти, но ты должен быть достаточно смелым, чтобы сказать, что ты чувствуешь.
В этом была своя логика.
– Специальный агент Бауэр.
– А что насчет него?
– Он тебе нравится или ты думаешь, что он тебе нравится?
Я вздохнул.
– Думаю, он мне больше чем нравится.
Ее улыбка была яркой.
– Это одно и то же, и тебе нужно вбить это себе в голову.
– Есть такая вещь, как увлеченность. Люди могут ошибаться в своих чувствах, особенно когда они совсем новые.
– Конечно, – согласилась она. – А иногда ты знаешь, что это правильно, и все остальное не имеет значения.
– Но...
– Даже если в итоге ты окажешься не прав, и все пойдет прахом, разве ты не станешь богаче от того, что вообще любил этого человека?
– Не думаю, что это верно для всех.
– Нет, скорее всего, нет. Но для тебя, Крой, это так, потому что тебе нужна практика.
Я тихонько кашлянул.
– Я не хочу тренироваться на Далласе, – признался я. – Я хочу, чтобы это длилось долго.
Ее лицо озарилось внезапной улыбкой.
– И это ужасно, верно?
– Да, – выдавил я из себя, ненавидя быть таким уязвимым.
– О, посмотри на себя с этим эмоциональным ростом и всем остальным. Я так рада, что успела вовремя увидеть твое прозрение.
Я хмыкнул.
– Ты забыла, что я тебя раздражал.
– Раздражал. Да. Признаюсь, я была слишком сентиментальна, когда впервые встретила тебя.
Она улыбнулась мне.
– Ты считал нас друзьями? По-настоящему хорошими друзьями?
Я встретил ее взгляд и задержал его.
– Да, считал.
– Да, видишь ли, я тоже так думала.
Но когда я уехал, я подумал, что она не может испытывать ко мне те же чувства, что и я к ней. Я никак не мог дать ей достаточно себя. Я не был с ней достаточно настоящим. Я не делился с ней тем, чем делилась она.
Она взяла мои руки в свои.
– Неважно, что ты говорил себе, что мы не были так близки, как ты думал, - это неправда. Это никогда не было правдой. И к твоему сведению, ты действительно хороший друг.
– Правда?
– Да, – сказала она, усмехаясь. – Как ты думаешь, почему я пришла в себя и попыталась связаться с тобой?
Это был подарок Вселенной - вернуть ее. Я не хотел ошибиться дважды.
– Ты можешь простить меня за то, что я ушел из твоей жизни?
– Если только это будет единственный раз.
– Нет, я бы никогда... я не дурак.
Она поморщилась.
– Я не глупая. И я не хочу снова потерять тебя.
Она наклонилась и обняла меня.
– Ты никогда не терял меня; мы просто немного не общались.
Я обнял ее в ответ.
– Не бросай меня снова.
– Нет, – пообещал я ей. – Не брошу.
– Крой.
Подняв голову, я увидел Брига и Эрика, стоящих с Лейн дальше по коридору, поэтому я взял Эллу за руку и повел ее к ним. Лейн тут же расплакалась и бросилась обнимать Эллу, которая крепко обняла ее в ответ. Они были в своем роде боевыми товарищами.
Бриг протянул мне руку.
– Это был вихрь. Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, Крой, что угодно, – сказал он, крепко сжимая мое плечо другой рукой, – пожалуйста, не стесняйся обращаться ко мне. Без тебя все было бы просто ужасно.
Я взглянул на Эрика.
– И прости меня за то, что я вел себя как осел в любой ситуации.
– Это было стрессовое время для всех, – заверил я его. – Проехали и все такое.
Он пожал мне руку, когда Бриг отпустил меня.
– Мне жаль, что ваша семья вот-вот распадется. Убедись, что твои пиарщики потрудились на славу, чтобы отделить тебя от отца и Лейн, – сказал я, взглянув на нее. – Я не хотел ранить ваши чувства.
– Нет, ты прав, – согласилась она. – Я не фанатка Stanton-Downey, но если кто-то может сделать с ней что-то хорошее, то это Бриг, а я более чем готова отойти на второй план. Я просто хочу вернуться домой и быть со своей семьей, – она протянула мне руку, и я осторожно взял ее в свою. – Спасибо тебе за все. Если бы ты не задавала вопросы, никто бы не стал разбираться в том, что происходит на самом деле.