Принимая во внимание то, как она вела себя в кухне ее родителей, уговорить Эмили заняться любовью будет не слишком трудно. Но ему было интересно добиться того, чтобы Эмили захотела этого сама.
А оставшееся время можно провести очень весело.
Ее диван-кровать не была убрана, а стула Мэтт не нашел. Поэтому плюхнулся на постель и вытянулся во весь свой рост, сунув под голову подушку. Он уловил слабый аромат Эмили, смешавшийся с запахом чистого белья, и вообразил, что она лежит рядом с ним. Простыни были смяты, будто Эмили ворочалась во сне. А может быть, ее друг ночью был здесь, и простыни смяты из-за этого?
Эта мысль оказалась невыносима. Не должен он чувствовать себя таким собственником. После стольких бесплодных попыток установить контакт с Эмили Мэтту удалось убедить самого себя, что он старается только ради Тайлера и его родителей. Тем не менее с каждым часом его раздражение возрастало, и наконец все его мысли оказались заняты тем, как бы поскорее увидеть и прикоснуться к ней.
Мэтт вздохнул и закрыл глаза. В гостинице он ни разу не спал нормально то ли из-за переутомления, то ли из-за непривычной кровати… то ли из-за Эмили. А когда ему удавалось заснуть, Эмили являлась ему во сне. И он просыпался возбужденный и беспокойный, тоскуя по ее ласкам.
Он положил руки под голову, чувствуя, что засыпает. И так как от нескольких минут сна не могло произойти ничего плохого, он позволил себе расслабиться. Внезапно что-то холодное и мокрое ударило его в грудь.
Эмили стояла над ним. На ней были шорты, переделанные из джинсов, и футболка без рукавов серебристо-синего цвета, такого же, как ее глаза.
— Что, черт возьми, ты делаешь у меня дома?
Мэтт усмехнулся в ответ. Сняв мокрое полотенце у себя с груди, он сунул его в руки Эмили.
— Ты сама пригласила меня.
Она швырнула полотенце в ванную.
— Как? Телепатически?
Он улыбнулся еще шире и вынул из кармана кусочек бумаги.
— Ты мне оставила записку на двери.
Она выхватила бумажку и развернула ее.
— Это не тебе.
— Не мне? Ой-ой-ой.
Эмили стало ясно: Мэтт притворяется, делая вид, что удивлен, а на самом деле дразнит ее. Его эгоизм, как видно, не имеет границ.
Она схватила телефон, начала раздраженно тыкать в кнопки, набирая номер Алекса, и когда он ответил, сказала:
— Уже шесть пятнадцать, почему тебя до сих пор нет здесь?
— Чтобы я помешал вашему невинному свиданию?! Ни за что, дорогая. Ты намекаешь, что эта записка была для меня?
— Ты бесчувственный чурбан. — Эмили выглянула из окна и увидела автомобиль Алекса, припаркованный напротив. Алекс помахал рукой.
— Поверь мне, Эм, это как раз то, что тебе нужно.
В трубке раздался щелчок. Что происходит?
Объявлена неделя вмешательства в личную жизнь Эмили? Найдется в городе хоть один человек, кто не станет пытаться свести ее с Мэттом?
— Так и будешь стоять? — спросил Мэтт. Он все еще лежал у нее на постели, опираясь на локоть. И выглядел чертовски привлекательно…
— Не могу поверить, что кто-то позвонил тебе и пригласил сюда.
— Кто же мог позвонить? Просто мне сегодня везет.
Он похлопал по простыне рядом с собой. Эмили насмешливо спросила:
— Ты что, думаешь, я лягу с тобой?
— Я не буду дотрагиваться до тебя. Честное слово бойскаута.
Она скрестила руки на груди.
— Я не так бестолкова, чтобы снова попасться на твою удочку.
Он широко улыбнулся, на щеках его появились ямочки, и ее сопротивление стало слабеть.
— Мы объявим постель зоной неприкосновенности. Никаких касаний. Я обещаю.
Если Мэтт обещает, то можно верить. Эмили твердо знала это.
Она пересекла комнату и села. Он поднялся, сел рядом и подтолкнул ее плечом.
— Плохой день?
— Ты хоть раз чувствовал, что весь мир ополчился против тебя?
— По крайней мере раз в неделю. Чем я могу тебе помочь?
— Просто вернись в Калифорнию.
Он пожал плечами, будто принося извинения.
— Прости. Ты не избавишься от меня, пока ресторан не будет достроен. Хочешь, я почешу тебе спинку?
— Нельзя, мы в зоне неприкосновенности.
— О, да.
Она указала на его ногу.
— Как твое колено? Болит?
— Иногда, — ответил он, проведя рукой по шраму, — когда идет дождь, или после большой нагрузки. Я стараюсь много не бегать.
— Должно быть, это было ужасно. Так далеко продвинуться в спорте и вдруг потерять все.
— Да уж. Я не знал, как жить дальше, — признался он.
— Я смотрела ту игру и видела, как ты бежал с мячом, а когда тебя сбили с ног, сразу поняла, что ты получил травму. Это было ужасно — ты лежал с вывернутой ногой и не шевелился. — Она вздрогнула. — Не могу даже представить, как тебе было больно.