Вот не понимаю я логики этого мужчины.
Дозавтракав, я понуро ушла в свою комнату.
Немного погодя, пришла Ма.
— Анасар интересуется, чем бы вы пожелали заняться?
Я встрепенулась. Что? Серьезно? Он запомнил?
— Ма, у вас тут есть холсты и краски? Или чем вы тут рисуете?
В детстве я обожала рисовать. Потом, с годами, моя любовь к искусству забылась, стертая бесконечной суетой взрослой жизни. Учеба, работа, бесконечные заботы — и от былой мечты стать великой художницей осталась бледная тень, готовая вот-вот раствориться дымкой.
И вот, наконец-то, появилась возможность достать ее из закромов прошлого, бережно отряхнуть, развернуть и подставить под солнце — чтобы она вновь заиграла радужными красками будущих картин.
Краски, холст и даже настоящий мольберт мне принесли где-то через час. За это время окрыленная я придумала, что хочу нарисовать в первую очередь.
Того ребенка из сна. Не знаю, почему, но зеленоглазый малыш, похожий одновременно на меня и Ёна, продолжал жить в моих мыслях.
Я хотела этого ребенка.
Именно этого.
Очень.
И я принялась рисовать.
Так пролетело несколько дней.
Сначала у меня ничего не выходило. Я забыла, как рисовать людей. И пыталась научиться этому снова. Я упорная. Я хотела запечатлеть сына на холсте. И мечтать о нем, глядя на его портрет. И когда рисунок стал напоминать ту милую мордашку из сна, я возликовала.
А он приснился мне опять.
— Мама, а цветы?
— Что «цветы», малыш?
— Везде должны быть цветы. Ну, ты же знаешь.
Знаю? Я не понимала, чего он хочет.
А он не понимал, как мне объяснить.
Проснувшись, я нарисовала вокруг русоволосой головки фон из замысловатых растений.
И малыш словно одобрительно улыбнулся с портрета.
Ле Ён несколько раз заглядывал ко мне в комнату. Смотрел на склоненную над мольбертом голову и молча уходил. Я замечала его краем глаза, но не поворачивалась. Так проходили дни. Наверно, его устраивало, что жена чем-то занята, больше не злится и не качает права.
Я просто рисовала, как одержимая.
Когда портрет сына был готов, я попросила служанку, чтобы кто-нибудь повесил его на стену между кашпо с растениями.
— Я всё сделаю! — поспешно сказала Ма и убежала. И вернулась с молотком и гвоздями.
— Эм, — удивилась я. — Предполагалось, что придет сильный мужчина со стремянкой, сам залезет, вобьет гвоздь… Почему это делаешь ты, слабая девушка?
Ма смутилась.
— Я всё сделаю, не волнуйтесь!
Как не волноваться? Я подстраховала Ма, пока та вешала портрет, забравшись на стул.
Зеленоглазый малыш улыбался мне со стены напротив кровати. Вот так теперь и буду засыпать, наглядевшись на него.
В тот день я впервые, не считая походов в санузел и в столовую, вышла из комнаты. Прошлась по особняку и поняла, что пора бы мне прогуляться и подышать свежим воздухом.
В саду было тихо и спокойно. Деревья цвели. В Алуяре весна? Я не помнила, были ли цветы во время моего побега в лес. Мне кажется, что не были. Я вдыхала сладкий аромат и медленно прогуливалась по дорожкам. А вот и та скамейка, подарившая мне прохладной ночью плед. Он и сейчас покрывал ее деревянную поверхность. Я посидела немного в тишине. В разные стороны тянулись стройные ряды зелено-белых деревьев, а где-то далеко темнела между ними опушка леса.
Так близко. Я не помню, сколько мне пришлось бежать той ночью по саду. Кажется, не очень долго. Если подумать, то сад не такой уж большой. И где-то рядом за границей цветущих деревьев, бродит неведомая Тварь на паучьих ногах.
Я поежилась и поспешила уйти обратно в особняк. Анасар говорил что-то про деревню. Надо бы попросить его съездить туда, посмотреть, развеяться.
К ужину мне захотелось принарядиться. Мы выбрали с Ма очень красивое желтое платье в стиле ампир, обтягивающее грудь и струящееся от нее до самого пола. Я скинула свое «рабочее» платье и повернулась к Ма, готовая забрать у нее желтую прелесть.
Она во все глаза смотрела на мой живот. Я опустила взгляд туда же. А вот и первые плоды хорошего питания и ничегонеделания — стояние целый день за мольбертом физической нагрузкой ведь не считается. Я поправилась. Даже появился животик. Все дни рисования я одевалась одна, без помощницы, и понимала удивление Ма, которая не видела мою фигуру около недели. Мне даже стало стыдно. Пообещав себе с завтрашнего же дня заняться утренней зарядкой, я позволила Ма натянуть на меня платье.