Мне показалось, что я схожу с ума. Почему вы здесь? У вас же был такой замечательный шанс! Хотя бы у вас…
Отрешенно, тупо наблюдала я, как худенькая блондинка повисла на лапе лютого чудовища, обхватив ее руками и ногами. А он почему-то не убивает ее, не разрывает на части и не пробивает насквозь…
Огромный страшный и безумный Лют замер и просто смотрит на настолько же безумно-храбрую человечку постепенно светлеющим взглядом.
Перед глазами что-то мелькнуло, и на земле оказался пятилетний ребенок с русыми волосами. Опять голышом, да что ты будешь делать, отстранено подумала я, понимая, что надо бы укутать малыша, но у меня не осталось ни сил, ни желания шевелиться. Сюрреалистичность ситуации заставляла усомниться в собственном психическом здоровье. Была, конечно, вероятность, что старый Лют всё же добрался до меня и убил, как и собирался. Так, по крайней мере, было бы понятнее и логичнее этого странного поведения свёкра. И уж точно лучше, чем видеть лежащее в траве безжизненное тело любимого.
— Папа! — Лютик уже добрался до Ёна и тормошил его, заливаясь слезами. — Проснись!
Одна из восьми застывших лап дернулась и судорожно поджалась к брюху. Я забыла, как дышать. Тело Ёна охватило тусклое сияние. Трансформация длилась дольше, чем раньше. Слишком долго, но, в конечном итоге, на земле навзничь лежал человек — совершенно обнаженный, словно обескровленный, со спутанными, рассыпавшимися по траве черными волосами. Он тяжело дышал — но дышал!
Не помня себя от счастья и уже не обращая внимания на пугающую и опасную близость его безумного папочки, я бросилась к мужу.
— Ён! Он сильно тебя ранил? Очень больно? Скажи хоть что-нибудь!
— Яд, — хрипло выдавил Ён и закашлялся. — В хвосте…
По телу мужа прошла мощная, выгнувшая его судорога. Глаза распахнулись, невидяще, в болезненном напряжении, уставившись в ночное небо.
Хвост Люта не просто выглядел скорпионьим. И поблескивающий влажный яд на его кончике не был бутафорией.
Лютик схватил папу за руку и расплакался.
— Ён! — запаниковала я. Вызвала на ладонь светящийся исцеляющий шарик, попутно убив несколько ближайших деревьев, но такая мелочь не волновала жену, пытающуюся спасти любимого мужа. С размаху впечатала древесную энергию в грудь Ёна. Ну же!
Мышцы Ёна слегка расслабились, судорога отпустила тело. Муж хрипло, прерывисто вздохнул и закрыл глаза.
Получилось? Исцелен?
— Спасибо, — едва слышно выдавил из себя Ён. — Так… легче…
Хотелось посмотреть на его рану. Убедиться, что она привычно затягивается, доказывая живучесть этих пришельцев из неведомого и жестокого мира. Но я боялась. Ведь для этого придется перевернуть мужа на живот, а ему и так плохо.
— Ты же справишься, да? — умоляла я то ли Ёна, то ли судьбу. — На тебе же всё заживает как… на Люте!
Он не ответил. Но его взгляд, отчаянно вцепившийся в мое лицо, стремительно бледнеющая кожа и скривившиеся в горькой улыбке губы оказались куда красноречивее любых слов или пустых утешающих обещаний.
— Нет… — прошептала я, все еще не веря. — Нет…
И вливала, вливала в него древесную энергию, уничтожая вокруг всё большую и большую площадь лесного массива.
С отчаянием ощущая, как покидает любимого его собственная жизненная сила.
Глава двадцать третья. Королевская воля
Не знаю, сколько прошло времени. Мне было всё равно. Мир перестал существовать и больше не имел значения. Вся реальность сфокусировалась до этого бледного лица с закрытыми глазами и утекающей по капле жизни. До едва ощутимого дыхания. До невыносимой боли и недосказанности между нами. До глухого отчаяния и двух сердец, одно из которых вот-вот перестанет биться, а другое мечтает застыть вместе с ним навсегда.
Давно уже погасли, растворились в Ёне последние бесполезные шары исцеляющей энергии. Осталась лишь слабость, дикая усталость, полное отсутствие сил. Я лежала поперек груди неподвижного, вечность назад потерявшего сознание мужа, и не могла пошевелиться сама. А надо ли? Имело ли теперь хоть что-нибудь смысл? И стоило ли вообще просыпаться?..
— Мам! — яркой молнией врываясь в кокон апатии и безразличия, позвал меня детский голосок. — Мама!
Кто это? Дитя, что тебе надо… Дай мне спокойно уйти вместе с ним…
— Ну, мама же! — кто-то нещадно меня тормошил. В голосе звенел страх.
Я нехотя, через силу приподняла голову. И чуть не вскрикнула. На меня смотрели зеленые глаза Ёна. Живые, полные эмоций и слез. Родные чудесные глаза!
— Мама! Ты очнулась? — спросил обладатель этих глаз, и наваждение спало.