Оказавшись в лишенном света земляном мешке размером метра три на три и высотой в полтора моих роста, в полном одиночестве и за массивной деревянной дверью, я первым делом мысленно потянулась к сыну. Как он? В порядке? Успел спрятаться? И получила слабый, будто бы далекий отклик. Это могло означать одно из двух. Или малыш убежал в лес и находится на большом расстоянии от меня. Или стены погруженной глубоко в землю темницы глушили нашу связь, отрезав доступ к силам природы и блокировав тем самым магию Лютов.
Последнее можно было легко проверить.
Раскрыв ладонь, я призвала на нее энергию деревьев, с сожалением представив умирающий яблоневый сад где-то там, снаружи. Но даже искорки не зажгла. Хорошо, пусть сад находится слишком далеко для магии Лютов. Недаром мои мальчики быстрее всего исцелялись непосредственно рядом с растениями. Но ведь в доме множество цветов! В каждой комнате миниатюрный сад! Неужели и они не могут поделиться со мной энергией?
Одно могу сказать с уверенностью: Лютик в безопасности. Хоть и очень напуган.
«Лютик, сынок, беги в лес! — крикнула я в пространство, надеясь, что связь достаточно сильная, чтобы малыш услышал. — Никому не попадайся и не давай себя поймать. В лесу найди бабушку. И прячьтесь от людей, слышишь? Никому не верь, малыш…»
Хорошо, что Кристина на свободе. С ней Лютик не пропадет.
Я вспомнила выстрел и самоуверенное охотничье: «Я никогда не промахиваюсь». Отогнала страшную мысль. Кристина продолжала бежать после выстрела. Даже если она ранена, то в лесу найдет достаточно возможностей для исцеления.
Только смогла бы до него добежать…
Ёна я не чувствовала вообще. Чтобы не впасть в отчаяние или панику, уговаривала себя, что всё дело в темнице, а он жив. Надеюсь, гадкий король не бросил своего подданного как отработанный, ненужный и бесполезный материал, а устроил раненого хозяина поместья со всеми удобствами.
Радовало, что в темнице было чисто. Одинокая лучина, оставленная мне стражником, не столько разгоняла тьму подземелья, сколько интригующе играла с тенями. В углу односпальной постелью щедро насыпали соломы. Я принюхалась. Даже не гнилой, чудесно, по-летнему пахнущей сухой травой и собственно соломой. Можно сидеть на ней, не опасаясь подхватить неведомые алуярские болезни. В другом углу нашлись удобства — деревянное ведро с крышкой. Не отмытое до блеска, конечно, но и не загаженное. Мой муж заботился об арестантах, с гордость подумала я. И это логично, ведь в подвалы поместья попадают только жители поместья. Люди Ёна, а не какие-то случайные несчастные, до которых никому нет дела.
Время шло, а за мной всё не возвращались. От скуки и чтобы успокоить нервы, я раз за разом пыталась вызвать золотистый шарик энергии. И посылала зов Лютику. Зов больше не проходил, а связь будто пропала вовсе. Ушел в лес, утешала себя я. Лютик послушался маму и убежал. С ним всё в порядке… С ним всё в порядке…
Аутотренинг не помогал. Я оставила бесполезные попытки и едва не разревелась от бессилия. Стены подвала давили, а я блуждала по ним отрешенным взглядом.
В голову стали лезть всякие посторонние мысли. Например, в этой ли самой темнице держал Ён провинившуюся Ма? И что с ней стало потом? Наверно, стер ей память обо мне и ребёнке Люта и отправил куда-нибудь подальше от поместья. Как и остальных слуг, заменив их на новеньких, которые, конечно же, никак не могли признать меня в качестве хозяйки «Чернолесья», поскольку никогда ее не видели.
Эх, Ён, мог бы ты предположить, что твоя предосторожность настолько выйдет боком любимой жене?
Ведь слова короля о казни вовсе не казались шуткой.
Я прислонилась к стене и даже задремала. Мне снился Ён. Он смотрел на меня с грустной улыбкой и молчал.
— Ён! — кричала я и сама не слышала своего голоса. — Ён!
Режущий сердце противный лязг открываемого замка вырвал меня из сияния любимых глаз. Я проснулась, а в темницу заглянул один из стражников короля.
— Самозванка! На выход! Король ждет!
Ждет он… Что-то не хочется мне к нему идти…
Я поднималась по узкой лестнице, нехотя переставляя ноги. Шла как на казнь, ага. В моем случае это обычно употребляемое в переносном смысле словосочетание становилось страшной, обретающей плоть истиной. И пусть король не удивляется, что к нему не несутся сломя голову.
Однако, когда стражник вывел меня из подземелья в коридоры особняка, мне тут же захотелось ускориться. Да что ускориться — бежать! Но не туда, куда велели доставить арестантку, а совсем в другое место. Потому что откуда-то со второго этажа, скорее всего, из спальни Ёна, донеслось до меня легкое дыхание его едва теплящейся энергии. Жив! Ему явно стало хуже, но мой любимый всё еще оставался в одном мире со мной.